– Стой! – воскликнула я грозным голосом, поскольку Роджер потихоньку пятился, явно пытаясь побыстрее испариться с моих глаз. У него самого пламенела скула, а отек быстро распространился на все пространство щеки, включая веки.
– Что с твоим лицом? Это те плохие парни постарались? – я уперла кулаки в бока, на манер незабвенной Дженни, в момент, когда она собиралась задать всем окружающим хорошую взбучку.
– Н-нет... Это Джейми меня задел, кажется локтем... покуда я пытался его утихомирить. Случайно. Прости, мне надо идти, Клэр. Дела.
И выскочил из комнаты.
– Приложи что-нибудь холодное! – прокричала я ему во след и повернулась к своему мужу.
Он лежал там, куда сгрузил его Роджер, а именно: на моем хирургическом столе, истекая кровью и запахом дешевого виски. На всю комнату раздавался заливчатый сладостный храп. Одежда Джейми выглядела так, будто хорошенько повалялась в помоях и дерьме. Вместе со своим хозяином, разумеется.
– Иисус твою ж Рузвельт Христос! – брезгливо сморщась, воскликнула я в сердцах, изнывая от беспомощности. – Что ты творишь, Джеймс Фрейзер?!
Но мой справедливый вопрос к его бренному, обездвиженному телу, по понятным причинам остался без ответа.
В этот момент я очень сильно пожалела, что я не его отец, поскольку перспектива его хорошенько выстеганной задницы значительно снизила бы мое вселенское негодование.
Я немного постояла, сокрушенно взирая на все это безобразие, потом с каким-то мстительным удовольствием обильно залила его ссадины антисептиком и кое-где даже наложила несколько швов. Хотя мой парень был в такой отключке, что не дернулся бы, даже если б я вздумала прижигать его кислотой.
В конечном итоге я, перекатив Джейми на бок, чтобы он невзначай не захлебнулся собственной рвотой, когда будет отходить от столь обильных возлияний, предусмотрительно поставила ему под самый нос миску и кувшин с водой и, весьма недоумевая – что вообще происходит? – вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь хирургической.
***
Я ПРОСНУЛАСЬ СРЕДИ НОЧИ от ощущения пустоты рядом, как это бывало во времена моей жизни с Френком. Безнадежной глухой пустоты...
И сейчас от этого, вновь возникшего ощущения, мне стало не по себе, как и в былые времена. На моей памяти давно уже не было случая, чтобы Джейми, когда он был в Ридже, не пришел к вечеру в нашу постель. Даже когда мы ссорились. Даже в те, крайне редкие моменты, когда он был не в состоянии стоять на ногах, все равно упертый шотландец как-то доползал до заветной цели и невозмутимо устраивался у меня под боком. И сегодня я надеялась, что, когда мой муж чуть отойдет от своих беспрецедентных похождений, он прибудет по назначению. Хотя бы на автопилоте. Но, вопреки моим ожиданиям, его рядом не было.
Я лежала и тревожно внимала ночным шорохам и скрипам большого дома, но ничего похожего на передвижения грузного тела, либо знакомый уютный храп, не прослушивалось. Только муторное завывание разгулявшегося ветра за стенами. Я ругнулась, вспоминая нечистую всеми известными мне словами, потом тоскливо посмотрела в окно на занимавшийся тусклый рассвет, несколько раз глубоко вздохнула, снова пару раз выругалась от души и, завернувшись в нагретое одеяло, решительно сползла с кровати.
Мой вояж по дому абсолютно ничего не дал, кроме подтверждения того, что Джейми нигде не наблюдался. Не было его и там, где я его оставила в последний раз – в хирургической. Хотя определенные, не слишком сладостные запахи от его недавнего присутствия имелись.
«Хорошо», – стараясь не запаниковать, подвела я неутешительную черту, очень надеясь, что он не подался вновь в таверну Хайнса – или куда там похуже – и, вообще, на данный момент жив-здоров.
Открыв дверь во двор, я, поеживаясь, насколько минут с сомнением смотрела на промозглую сырость и мятущиеся ветви кустов за порогом, затем без колебаний развернулась и пошла одеваться.
Я НАШЛА ДЖЕЙМИ В КОНЮШНЕ. Он лежал в углу, на куче соломы, подтянув колени к животу. Несмотря на зверский холод, он был в одной рубашке и... дрожал. Но, кажется, вовсе не замечал холода. Я прилегла рядом с ним, стараясь не коснуться напряженного тела. От него крепко пахло рвотой, перегаром. А еще... тоской и болью.
– Джейми, милый, это всего лишь сон, – я осторожно повела ладонью по его плечу. – Чего ты так расстроился?
– Может быть, Саксоночка, – зубы его стучали. – Но это МОЙ сон, черт возьми. А в МОЕМ СНЕ такого быть не должно. Все что угодно, только НЕ ЭТО.
И он явственно застонал.
– Какого такого? – прошептала я. – Что ты видел, Джейми? Расскажи мне.