Глава 62
Охваченный яростью Меррилл расхаживал по камере и что-то бормотал себе под нос. Их водворили сюда час назад, и с тех пор он не мог успокоиться. Это сводило Уитни с ума.
— Папа, остановись. Ты не сможешь нормально соображать, если устанешь.
Меррилл замер на месте и посмотрел на дочь невидящими глазами.
— Никогда в жизни я не мыслил так ясно.
Она не могла понять, говорит ли отец правду или его разум помутился после встречи с исполинами, принявшими свое истинное обличье. Уитни и сама находилась в замешательстве. Эти хвостатые чудовища с крыльями словно сошли с библейских страниц, придавая им достоверность. Значит, отец не ошибался, но тогда кроме темных сил существует и высшая воля, на которую можно положиться! Однако состояние разума Меррилла внушало большие опасения.
— Они настоящие, — быстро заговорил доктор. — И их ведет разрушитель, Аполлион. Мы не в силах их остановить. Они пришли, чтобы подготовиться к заключительному сражению, Армагеддону.
— Папа…
— Кое-кто и вправду ожидал набега саранчи. Другие думали, что вертолеты «Апачи» начнут разбрызгивать нервно-паралитический газ. Но все они ошибались. Будет гораздо хуже.
— Папа.
Однако Меррилла было не так-то просто остановить.
— Я просто не могу поверить…
— Папа! — Уитни схватила отца за плечи и встряхнула его. У нее на глазах выступили слезы. — Мир сейчас в тебе не нуждается. Но ты нужен мне! Мы должны выбраться отсюда. Все остальное не имеет значения. Демоны. Ангелы. Конец света. Все это может подождать!
Доктор слегка обмяк, и на его лице появилось виноватое выражение.
— Важно одно: чтобы ты, я и мама спаслись. Мы… — Мирабель осеклась.
— Что ты сказала? — Меррилл побледнел.
Уитни мысленно повторила свои последние слова.
Проклятье. Ей не удастся убедить отца, что она оговорилась. Придется рассказать правду…
— Меррилл, — мелодично произнес кто-то сзади.
Он повернулся так быстро, что споткнулся. Его губы задрожали. Он узнал голос жены.
— Эйми. — Он покачнулся, ища опоры в воздухе. — Эйми…
Женщина, стоявшая в тени возле распахнутой двери, шагнула навстречу. У Меррилла подкосились ноги, и он упал на колени. Эйми бросилась к нему. Их залитые слезами лица оказались совсем рядом. Руки Меррилла коснулись ее щек.
— Это и правда ты. — Его глаза потемнели от боли. — Если бы я знал… Я бы отправился на поиски… Я…
— Ты не мог знать, что я осталась жива. — Эйми отвела спутанные седые волосы с его покрытого морщинами лба и нежно поцеловала. — Тебе не в чем себя винить. Теперь мы снова будем вместе.
Меррилл прижал ее к себе, и она разрыдалась на его груди. Мирабель, всхлипывая, подбежала к ним и обняла своих родителей. Они снова стали одной семьей! Общие переживания последних дней значили для нее больше, чем далекое детство. Что это, как не милосердный дар небес? Уитни не находила других слов, чтобы описать их счастливое воссоединение. Мир погрузился в хаос. Человечеству угрожал его злейший враг. Они в тюрьме, в гигантской крепости, в окружении злобных исполинов, и все же это был счастливейший момент в их жизни.
Однако Меррилл высвободился из объятий. В его взгляде появилась твердость — он принял взвешенное решение. От маниакального возбуждения не осталось и следа. На его плечи легла ответственность за жену и дочь, и теперь он знал, за что должен сражаться. Он с нежностью посмотрел на них и сказал:
— Мои любимые девушки… Пожалуй, пора уйти отсюда.
Эйми провела ладонью по его щеке.
— Я могу свободно ходить по крепости, но из нее нельзя выбраться. Все выходы тщательно охраняются.
Меррилл показал на груду разлагающихся тел в противоположной камере.
— Где их оружие?
— Ты не сможешь их убить, — горько вздохнула Эйми.
Он встал, полный решимости.
— «И выступил из стана Филистимского единоборец, по имени Голиаф, из Гефа; ростом он — шести локтей и пяди. Медный шлем на голове его…»
Уитни по глазам матери поняла, что она тоже узнает слова библейского текста. При чем тут история Давида и Голиафа?… И вдруг ее осенила догадка. Шлем. Золотые обручи на головах исполинов. Они их защищают! Голиаф был исполином!
Меррилл продолжал цитировать:
— «И опустил Давид руку свою в сумку, и взял оттуда камень, и бросил из пращи, и поразил Филистимлянина в лоб, так что камень вонзился в лоб его, и он упал лицем на землю». — Он взял Эйми за руки и крепко поцеловал в губы. — У нас есть пращи получше, — сказал он. — И я больше не позволю разлучить нашу семью. Никогда.