Взгляды присутствовавших жадно прилипли к фигурке в темном платье. Даже не подумав смутиться, она ответила холодно и даже немного надменно, но по-прежнему невозмутимо, что ее достойный отец неоднократно доказывал верность своим убеждениям в самых разных случаях; относительно же его отречения от сана она не берется выносить никаких суждений, полагая, что это дело Главного храма. Король не стал настаивать, и примирительно ограничился старой поговоркой, что раз в году мол тень луны заходит на солнце, а тень безрассудства – на умы мудрецов.
– Раз в году и храмовники ходят в бордель, – оглушительно громким шепотом произнес ничтожный виршеплет Кловис Дамиани, будто бы на ухо танне Монтеро, но явно рассчитывая, что в безмолвии зала его услышат все присутствующие. Так и случилось. Послышались смешки. Затем зрители этого захватывающего, как уже становилось понятно, спектакля, замерли в ожидании реакции короля и Далии Эртега.
Король недовольно поморщился, но ничего не сказал, с интересом глядя на танну Далию. Та неторопливо повернулась к придворному остряку.
– Вы совершенно правы, тан Дамиани, – легко согласилась она, – раз в году может случиться всякое. Говорят, даже бездарные поэты порой пишут неплохие стихи. Но к вам это не относится, разумеется.
– Вы прекрасно осведомлены для дебютантки при дворе, танна, – сквозь зубы процедил побагровевший альд, когда зал, взорвавшийся хохотом, наконец, утих.
– Простите мою смелость, альд, ваша слава поэта гремит еще сильней, чем молва о вашей воинской доблести, – тут Дамиани, который никогда не был на войне, из багрового сделался мертвенно бледным, и Амато на какое-то мгновенье стало его жаль, однако представители рода Эртега славились беспощадностью к врагам. Танна Далия безмятежно продолжила: – Даже экономка в тетушкином доме является большой поклонницей ваших сонетов. В особенности «Прекрасной звезды».
Нельзя было не признать, что удар был нанесен мастерски. «Прекрасная звезда» в свое время была единогласно признана не просто худшим из написанного Дамиани, а самым худшим сонетом за всю историю поэзии. Даже король не смог удержаться от смеха.
– Ну что ж, танна Эртега, – подытожил король, отсмеявшись, – добро пожаловать ко двору. Мне кажется, вам у нас понравится, по крайней мере, мы все для этого сделаем – он медленно обвел взглядом придворных, которые с воодушевлением принялись кивать и улыбаться. – Надеемся увидеть вас на фейерверке в честь проводов зимы сегодня вечером.
Церемония закончилась, король и королева в сопровождении свиты и министров покинули зал. Амато собрался подойти к танне Эртега, но она уже была окружена толпой оживленно болтающих придворных. Он видел, как в свете сотни свечей торжествующе поблескивают ее продолговатые глаза цвета потемневшего золота – точь-в-точь, как у гадалки на ярмарке.
***
В гостиной семейного особняка Эртега, словно часовой на вахте, у окна стояла высокая, прямая и худая танна Киренния и смотрела в ту сторону, где возвышался над Морени, Брелой и всем миром королевский дворец.
За спиной у нее хлопотала старая служанка, накрывая на стол.
– Как там наша бедная славная девочка в этом змеином гнезде, прости Создатель. Что там только не творится, люди такое порасскажут, что ажно кровь стынет. Чем все это кончится…
– Ничем хорошим, – заверила ее танна Кирения. – Однако они это заслужили, нечестивые предатели.
– О чем это вы толкуете? – удивленно спросила служанка.
– Да уж, пустили лисицу в курятник, – продолжала танна Эртега, словно не слыша ее, – полетят теперь перья…
Служанка всплеснула руками и осуждающе покачала головой.
– Опять вы за свое, возводите напраслину на бедное дитя! Она вам за три года слова худого не сказала, а вы все никак не уйметесь!
Старая танна вспомнила полыхающие дьявольским огнем змеиные глаза племянницы и пережитый ею ужас, и подумала, что худые слова были бы, несомненно, предпочтительнее. Она торопливо осенила себя священным знаком.
В небо взвилась огненная ракета фейерверка и распалась на множество языков пламени, заливших ночное небо.
– Трианский дьявол начал свой путь, – прошептала танна Кирения.