Он так увлекся работой, что потерял счет времени, только звук хлопнувшей двери вернул его обратно в реальность. Доверительница покидала отцовский дом! Леонардо остался всего один, призрачный шанс увидеть ее — он бросился прочь из кабинета, миновал пустые темные коридоры, быстрее потоков воздуха, сочившихся из приоткрытых окон, выскочил во двор и успел увидать, как отцовская гостья садится в паланкин. Но прежде чем затворить шторки она на мгновенье приподняла покрывало, посмотрела вверх и улыбнулась зыбкому лунному свету.
Слуги подняли носилки — без гербов, но солидной, дорогой работы и двинулись в темноту городских улиц, впереди и позади паланкина шагали факельщики.
Конечно, отец ничего не расскажет о своей ночной гостье — поручение доверителя для правоведа так же свято, как исповедь для священнослужителя. Но желание проникнуть в секрет маленькой шкатулки снедало Леонардо, еще сильнее ему хотелось снова увидать лицо незнакомой мадонны [5]. Без раздумий он последовал за огоньком факела и углубился в лабиринты городских улиц.
Флоренция славится великолепными палаццо: всякому, кто поставит в черте города каменный дом ценой свыше ста флоринов, даруется гражданство, однако большинство горожан продолжает ютиться в негодящих постройках на узеньких улочках, даже днем солнечным лучам тяжело пробиться сквозь их смыкающиеся кровли, а в предрассветный час здесь такая темень, словно глаза выкололи. Леонардо, оскальзываясь на помоях и блевотине, спотыкаясь о мусорные кучи, наконец, наткнулся на строительные мостки и чертыхнулся — свет факела исчез во мраке.
Улица впереди была пуста!
Леонардо остановился и прислушался, пытаясь разобрать звук шагов, но возня и поскуливание бродячих собак, учуявших крыс в груде отбросов, заглушали все прочие звуки. Он свернул в ближайший проулок и уперся в глухую стену, которая была выше человеческого роста. Пришлось прибавить шагу и возвратиться назад — все напрасно! Ни следа процессии, ни проблеска света за окнами, ни редких фонарей у дверей поблизости не наблюдалось. Обитатели кварталов радовались редкому выходному и разбрелись по набережным и площадям — распивать дрянное вино, горланить песни да глазеть на фейерверки, карнавальные представления и яркие костюмы. Непривычная тишина и безлюдье вселяли тревогу, пока из темноты не потянуло влажной прохладой: значит река Арно где-то рядом, значит незнакомка со своими сопровождающими могла свернуть к реке и погрузиться в лодку! Почти бегом он ринулся навстречу запаху воды.
Около моста толпились люди, мелькали шлемы городской стражи. Пытаясь унять сердцебиение, Леонардо окликнул ближайшего горожанина:
— Эй, приятель, что там стряслось?
— Вроде кто-то утоп, — не оглядываясь бросил тот.
— Ни в коем разе, синьоры, ни в коем разе! — Из толпы вынырнул стражник, бывший изрядно навеселе. — Какая-то потаскушка набросилась на дармовые сладости, подавилась и отдала душу Господу. Такие дела, синьоры, такие дела. Сейчас оттащим тело в госпиталь Святой Марии, подвалы у них холодные, пускай полежит, авось сыщется родня, хоть похоронят дуреху по-людски.
Расспрашивать дальше не имело никакого смысла — подобные горестные происшествия не редкость в дни больших праздников. Перебравшие горожане умудряются свалиться в сточные канавы и утопнуть, разгорячившиеся спорщики затевали драки со смертельным исходом или лоточники решались распродать товар настолько негодящий, что пара-тройка покупателей непременно отравится. Ничего странного. Такие случаи интересовали Леонардо исключительно как источник трупов для анатомических штудий. За пару монет сторожа госпиталя соглашались продать невостребованных покойников — все лучше, чем хоронить их за счет прохудившейся городской казны.
Но сегодня его мало занимала наука. Обогнув толпу, Леонардо некоторое время вглядывался в лодки, лениво скользившие среди клочьев утреннего тумана: но обладательницы шкатулки с секретом среди пассажиров он так и не обнаружил. Возможно, она улетела в небо, как ведьма из жутких историй, которые он в малолетстве слышал от дядюшки. Осталось только одно, последнее утешение — любоваться лунным свечением, таинственным, как алхимическая амальгама, а потом возвратиться в свою комнатку-студиоло на верхнем этаже мастерской и запечатлеть зыбкую прелесть незнакомки, пока память еще свежа, а в пальцах пульсирует энергия недавних набросков.
5
Мадонна — обращение к знатной, уважаемой, как правило, замужней даме. Сокращенная форма такого обращения — «монна».