Радуга Вильда сменилась чернотой, потом снова вернулась. Но на сей раз каждую краску пропитывало бешенство, ядовитая злость – внемировой Хаос был отвратителен Нерожденным.
Похоже, им все-таки был важен еще и способ гибели Творения – и мертвые творцы не желали отдавать смерть мира в руки порождениям Хаоса, у которого когда-то легко вырывали его владения.
– Но Стигия теперь принадлежит вам, – возразил Лев. – Нижний Мир практически покорился воле Нерожденных!
Ответная волна мертвой ярости швырнула его на колени; пред глазами Лорда расстелилось царство призраков. Острова и горы комкались и съеживались, словно поднесенный к огню лист бумаги; Стигийский Остров взорвался и разлетелся пеплом.
Чувства, выплеснутые картиной гибели Нижнего Мира, были ясны. Нерожденным было плевать на обитель призраков и свою власть над ней – они желали гибели Творения, которую почти что получили, и потеряли вновь. Молниеносная кампания, бросок огромной армии через половину мира, захват одного из самых защищенных городов на свете, трехлетнее удержание своих позиций и заключение крепкого перемирия – все эти успехи ничего не значили для мертвых Предтеч.
Лев сумел подавить вспыхнувшую глубоко внутри злость: он привык заслуженно гордиться своими успехами и терпеть не мог пренебрежения к ним. Но здесь было не время и не место для возражений, как и воспоминаний о том, почему Предтечи рухнули в Нижний Мир и кто приложил руки к их смерти.
– Что я должен сделать? – спросил он, понимая – пока что ему являли лишь то, что Нерожденные сочли ошибкой. Теперь настало время отдать приказ об искуплении.
Лорд не ошибся: у Предтеч были определенные планы, и мысли Того, Кто Держит в Рабстве, снова потекли в сознание Льва, прорастая в нем сотнями образов.
Он видел черные скалы и бледные вулканы дальнего Юга. Он видел себя среди них, на коленях и в доспехах, складывающего стены из серых кирпичей, высекающего образ крепости в мрачных скалах. Он увидел прообраз той крепости – исполинской цитадели, взметнувшей к небу тяжелые башни и сросшейся с горами.
И увидел, как распадаются в прах дороги, ведущие прочь из крепости, когда сам Лорд ступал на них. Другие проходили свободно – но под его шагами пути сглаживались и исчезали.
Опять же, не понять этот приказ было невозможно. Нерожденный повелевал возвести цитадель на Юге и оставаться в ней.
– Но почему? – вырвалось у Льва. – Повелитель, это великая крепость… но в чем ее смысл в такой дали от Стигии и любых населенных мест?
На сей раз ответ был облечен не в образы, а в слова.
По всему Нижнему Миру те, кто чувствовал касание Забвения, рухнули на колени, когда оглушительный, непереносимый шепот ворвался в их разумы. Дружным хором из сотен тысяч голосов взвыли нефреки, восславив своих повелителей; скорчились видные призраки, страшась, что Нерожденные обратят на них свой взгляд. В глубине Стигии сжала голову обеими руками хозяйка Шепчущих Улиц, пытаясь изгнать, вытравить из сознания вырезанные голосом Бездны слова:
Одиночество – лишь одна кара. Другая же – боль.
Эхо этих слов разнеслось по всему царству мертвых. Последовавший за ними крик Льва слышали лишь Нерожденные и другие Лорды.
Но он не прекращался несколько недель.
Апофис натянул поводья костяного коня, остановив его у узкой тропы. Ламашту, достигшая ее минутой ранее, уже спешилась и привязывала коня к подходящему камню; змеелюд последовал примеру.
Несколько недель назад им обоим предстало видение, призывающее военачальников Льва на далекий Юг. Они не знали – послание ли это от господина, или проявление жестокой милости Нерожденных, но поспешили подчиниться. Убедившись, что другие Лорды следуют заключенному договору, они двинулись в темную пустыню, пользуясь всеми средствами, чтобы ускорить странствие.
По мере приближения к южным землям зов стал отчетливее, а мелькавшие перед глазами краткие видения указывали путь. Теперь они достигли места, где лошади бы уже не прошли: по узкой горной тропе призракам предстояло подняться самим.
Путь оказался недолгим; теперь дорогу указывали уже не видения, а звуки – грохот яростных, жестоких ударов и рычание человека, сошедшегося с кем-то в смертельной схватке. Переглянувшись, Апофис и Ламашту сорвались с места, узнав голос повелителя.
Но когда они вырвались из ущелья на открытое пространство, то замерли. Противников у Лорда не было, и только мир вокруг носил отметины его гнева.