У Стёпки на душе стало совсем скверно. Так и есть, всё о нас знает. Никарий тоже всё знал. Как же от него отвязаться, чтобы он за нами не проследил? Смакла ещё, обормот, под ногами путается. Надо было всё же сразу ему рассказать…
— А нам и не нужна переправа, — он решил врать до конца. — Мы совсем в другую сторону едем. Пошли, Смакла!
Он решительно потянул упирающегося гоблина в сторону. Мужичонка уже не улыбался. Он, как видно, не ожидал отказа и потому растерялся. Помявшись, он не очень уверенно крикнул им вслед:
— Ежели вы в Усть-Лишай, дык я и туды могу! Крюк невеликий, ежели что. Мне ить спешить нонче некуда!
Стёпка, не слушая его, волок Смаклу до тех пор, пока они не затерялись в шумной толчее. Мужичонка, к счастью, преследовать их не стал.
— Почто ты ему сбрехал? — кипел гоблин. — Полкедрика за двоих — дешевле ты не сговоришься!
— При чём здесь твои несчастные кедрики! — взорвался Стёпка. — Ты разве не понял, что это ловушка! Он же нас нарочно заманивал, лишь бы мы с ним поехали. А потом ночью — раз! — и поминай как звали!
Смакла вытаращил глаза:
— Ты, Стеслав, головой не повредился ли? На кой мы ему сдалися?
— А откуда он узнал, что мы к переправе едем? — спросил Стёпка.
Смакла пожал плечами:
— Да тут, почитай, кажный к переправе едет. Самая короткая дорога.
— Дорога у них короткая! — передразнил Стёпка. — А почему он тогда даже в Усть-Лишай с нами хотел ехать?
— Деньги ему, верно, надобны, — не очень уверенно предположил Смакла.
— Тоже мне, таксист какой нашёлся! В общем, с ним не поедем, понял! Хочешь верь, хочешь не верь, но меня надёжные люди предупреждали, чтобы мы были настороже и к таким вот не садились.
— Кто припреждал?
— Кто надо.
Смаклу аж затрясло:
— Купыря, иначе некому! Со свету меня извести замыслил!
— А хотя бы и он, — не стал отрицать Стёпка. — И не мешай мне, Смакла, я с троллями пойду поговорю.
Сказать, однако, было легче, чем сделать. Пока Стёпка отбивался от назойливого попутчика, пока спорил со Смаклой, тролли куда-то пропали. Ушли в неизвестном направлении. Не видно их было ни на той стороне дороги ни на этой. Свернули, наверное, в ближайший переулок.
Но тут внезапно упёрся Смакла:
— Не пойду я к энтим глухтырям! Нету на то моей воли! Тебе коли втемяшилось, ты и иди. А я тут дождуся… на крылечке. Обожду тебя.
Стёпка махнул рукой, не стал спорить. С этим упрямым гоблином каши точно не сваришь. Пусть себе сидит, дожидается. Кто его знает, может, у гоблинов с троллями вражда застарелая или ещё там чего.
Как он и думал, тролли свернули в переулок. Весич шагал рядом с ними и что-то рассказывал, размахивая руками. Тролли раскатисто похохатывали. Стёпка припустил следом, но обгонять весёлую троицу не торопился. Его смущал весич. На княжьего дружинника он не похож, вон и герба на плаще не видно, но кто их знает, этих весичей, вдруг они все как один рады услужить княжьему колдуну-оберегателю. Надо поговорить с троллями так, чтобы весич не слышал, кем интересуется незнакомый отрок. Подсказал бы ещё кто-нибудь, каким образом такую оказию устроить.
Стёпка прибавил шагу, не зная, на что решиться. Тролли вдруг остановились.
— А что, ясновельможные паны, не пропустить ли нам по чарочке на дорогу? — предложил весич. Голос у него был молодой и звонкий. — Когда ещё выпадет такой случай. Что скажете?
— От такого предложения грех отказываться, — прогудел один из троллей.
— И одной чарочки, пожалуй, маловато будет, — усмехнулся второй. — Лишь бы не перепить, а то нас батько в подводу не посадит, бегом заставит бежать до самой Драконьей пади.
— За то, что выпивали без спросу? — не поверил весич. Стёпке тоже трудно было представить, что такие здоровенные мужики, взрослые и уже почти седые, могут бояться своего отца.
— За то, что выпивали без него! — захохотали тролли в две глотки.
— Тогда, может, позовём…
— Не стоит, — отмахнулись тролли. — Он занят шибко. Да ведь и мы всего по чарочке…
— Ну, какие у ясновельможных панов чарочки, мне очень даже хорошо известно, — засмеялся весич. — В иной и утонуть можно.
И когда Стёпка, собравшись наконец с духом, решился заявить о своём присутствии деликатным покашливанием, тролли и весич взошли на крыльцо соседнего дома и скрылись один за другим в дымном и шумном сумраке. Стёпка за ними, разумеется, не пошёл. Потому что они скрылись в заведении, которое обычно называют питейным. Это был трактир, кабак, шинок или, может, быть, корчма. Там внутри громко спорили, хрипло смеялись, стучали кружками по столам, валялись в беспамятстве на заплёванном полу и заунывно тянули пьяными голосами что-то очень немузыкальное. Таким отрокам, как Степан, там делать было нечего.
Он потоптался у крыльца, потрогал стража — бесполезно! — дёрнулся было войти, но вывалившийся ему навстречу пьяный в дым всклокоченный и расхристанный вурдалак в одном сапоге заставил его от этой мысли окончательно отказаться. Нет, туда лучше не входить. Да и как в таком гвалте объяснишь троллям, что тебе нужно? И станут ли они там тебя слушать? Заставят ещё, чего доброго, пить с ними какое-нибудь вонючее пиво. Бр-р-р! Стёпку даже передёрнуло от отвращения.
Из дверей заведения струился во все стороны противный сивушный дух. Стёпка проводил взглядом пошатывающегося вурдалака и решил подождать. Долго ли можно пить одну чарку, пусть даже и тролличью? Ну не два же часа в самом-то деле!
Стоять перед самым входом было неловко и он отошёл в сторонку, туда, где зеленел меж домами небольшой садик. Отошёл и увидел там пасечника.
Тролль Неусвистайло сидел под навесом и дремал с самым безмятежным видом, свесив на грудь голову и сложив на необъятном животе грубые натруженные руки. Ему не мешали крики и хохот, его не касалась всеобщая суета и спешка, ему не в тягость была удушливая жара. Он отдыхал от трудов праведных… или просто отсыпался после доброй попойки. У него была буйная шевелюра непередаваемого рыжего цвета, столь же рыжие вислые усы и встрёпанная огненная борода.
Ни одна живая душа не посмела бы усомниться в том, что тролль принадлежит к славному и несколько даже таинственному для непосвящённых ордену пчеловодов. Вокруг его пламенеющей головы с неустанным гудением вились пчёлы. Их было много и они были очень большие, под стать хозяину. Они ползали по его лицу, по одежде, по рукам, забирались за пазуху, взлетали, уносились вдаль, возвращались и вновь принимались ползать по лицу и рукам. Тролль не обращал на них внимания, он словно бы совсем их не замечал и был похож на огромный оранжевый цветок, с которого трудолюбивые пчёлы собирают нектар.
Стёпка не успел ещё приблизиться к пасечнику, а пчёлы уже почуяли в нём угрозу. Две из них сорвались с бороды тролля и с пугающим гудением закружились над Стёпкиной головой. Они были не просто большие, они были огромные и очень злые, только что зубами не щёлкали. Стёпка замер на месте. Пчёл он всегда боялся, а эти были страшны вдвойне.
Рассмотрев и обнюхав Стёпку как следует со всех сторон и убедившись, что он не представляет никакой опасности, пчёлы, словно верные сторожевые псы вернулись к хозяину. Стёпка перевёл дух и вдруг обнаружил, что тролль уже не дремлет, а внимательно смотрит на него одним глазом.
Степан, помешкав, неловко поклонился. Тролль в ответ лениво крутнул большими пальцами.
— День добрый, — сказал Стёпка, вспомнив очень кстати виденный им когда-то польский фильм, там поляки всегда так говорили. — Меня Стеславом зовут. Меня Купыря прислал к ва… к ясновельможному пану…
В глазах у тролля блестнула искорка интереса. Тролль чуть заметно кивнул, признавая своё знакомство с Купырей.
— Нам… Э-э-э… Мне и одному моему спутнику… гоблину… нужно добраться до переправы. Очень нужно. А Купыря сказал, что вы можете…
— Добре, — прервал его тролль. Голос у него был густой и сочный, как застоявшийся мёд. — Повозка моя у моста стоит, по правую руку. Ждать не буду, коли припоздать вздумаете. Сразу после пятизвона и выезжаем.