* * *
Стёпка позже так и не смог вспомнить, что его разбудило. Вроде бы, сначала кто-то закричал, и он спросонья решил, что уже утро, но потом тревожно заржали кони, зазвенело оружие; он выбрался из-под шкуры — было совсем темно. Сообразить он ничего не успел: чужие грубые руки схватили его за плечо и выдернули из повозки прямо через борт. Вот тут-то он и проснулся окончательно. Было очень больно и очень унизительно. Его бросили на землю, и когда он вскрикнул, ударившись коленом о камень, ему заткнули рот и поволокли в темноту, не заботясь о том, что ему нечем дышать. Он задёргался. Неведомый похититель сдавил ему шею так, что хрустнули позвонки, и прошипел:
— Удавлю!
В груди разрасталась нестерпимая боль, перед глазами замелькали огненные метельки. Дышать хотелось невыносимо. Стёпка понял, что ещё немного — и для него всё кончится навсегда.
«СТРАЖ!» — возопил он отчаянно. — «ПОМОГИ!»
Страж отозвался моментально. Чужие руки разжались, за спиной кто-то приглушённо всхрапнул, получив неожиданный и меткий удар пяткой в живот. Стёпка мягко упал на бок и быстро откатился в сторону, прямо под повозку, как оказалось. Горло болело, в груди полыхал огонь. Стёпка дышал и не мог надышаться. Страж прижимал его к земле, и холодные травинки щекотали ухо и щёку.
Отдышавшись, он приподнял голову. Подёрнутые пеплом угли тускло светились на месте догоревшего костра. Во мраке творилась неразличимая сумбурная возня. Мелькали фигуры троллей и гоблинов, кто-то хрипло ругался, кто-то стонал, катаясь по земле, тут и там со скрежетом сталкивалась острая сталь. Кипело ожесточённое сражение, но что из себя представляют нападающие, в темноте понять было трудно. Хотя чего тут понимать, ясно же, что приличные люди не станут под покровом темноты набрасываться на мирных путников. Разбойники, конечно, напали или, чего доброго, рыцари оркландские. Или… Нет, вряд ли это были весичи, вряд ли.
Стёпке в шуме и лязге послышался громовой голос Неусвистайло. Пасечник воевал где-то совсем рядом и, возможно, увесистые глухие удары, от которых над головой сотрясалась повозка, наносились как раз его могучими руками.
Стрела туго ударила в спицу колеса, отколола щепу и упала, уже бессильная, в траву. Она была не гномлинская, длинная, с белым оперением и очень широким наконечником. Чужая стрела. Вражеская. Он представил, как такая стрела пробивает насквозь его грудь, и отполз ещё глубже под повозку. Это было стыдно и недостойно демона, но что он мог поделать с разбойниками? С вооружёнными разбойниками, умеющими убивать людей и даже, наверное, находящими в этом удовольствие. Что он мог с ними поделать? Ничего. Только погибнуть глупо и бездарно. «СТРАЖ?» — вопросил он на всякий случай. И не дождался ответа. Страж благоразумно полагал, что хозяину лучше сидеть под повозкой. Значит, так тому и быть. Стыдно, зато безопасно. Тем более, и оружия под рукой никакого нет. Найти оправдание своей трусости было не трудно, труднее было признаться себе, что оказался трусом, что бросил и предал друзей в трудную минуту, когда мог бы, имея такого стража, помочь, спасти, выручить, беду отвести…
Стёпка сжал зубы и, с трудом преодолевая настойчивое сопротивление оберега, пополз из-под повозки. «Выходи, подлый трус!»
Далеко он не уполз. Твёрдое колено воткнулось ему в поясницу, придавило к земле, по голове и лицу шаркнула мозолистая ладонь.
— Он самый и есть! — прошипел незнакомый голос. — Вяжи его скоренько, пора уходить… Тролль клятый руку мало не вышиб, как бы сюды энтого ведмедя не принесло: нам с ним не совладать.
— Ремни, ремни давай! — Степану заломили за спину обе руки, отчего ему пришлось уткнуться лицом в землю. — Лёгонький демон-то, а говорили — опасный!
Их было двое — безликие, суетливые фигуры, удушливо пахнущие потом, дымом и конским навозом. Они подкрались в темноте, обойдя сражающихся, и были страшно довольны, что сумели без особого труда заполучить отрока. Откуда им было знать, какой оберег висит на шее у этого отрока.
Стёпка лежал лицом вниз и потому прижимать стража к сердцу не было уже никакой необходимости: он и без того больно вдавился в грудную клетку. Не пришлось даже просить о помощи, страж сам сообразил, что хозяина срочно нужно выручать. С радостью ощутив знакомый уже прилив магических сил, Стёпка рывком вывернулся из-под колена и увидел перед собой две чужие ноги в коротких сапогах. Не раздумывая, он резко дёрнул их на себя за широкие голенища. Разбойник грохнулся на спину, застонал сквозь зубы и, не пытаясь встать на ноги, неловко пополз куда-то в темноту, за повозку: ему было уже не до отрока. Видно, здорово приложился затылком.
Второй похититель оказался проворнее. Он отпрыгнул в сторону и пригнулся, выставив перед собой руку с большим, похожим на короткий меч ножом.
— Не гоношись, демон. Порублю.
На мгновение Стёпке показалось, что он видит кошмарный сон. Вокруг непроглядная ночь, глухомань, чужой непонятный мир, и он в этом мире один, беззащитный и маленький, а перед ним стоит здоровенный разбойник с огромным ножом, и даже убежать от него не получится, потому что некуда здесь бежать, всё равно догонит и зарежет… И этому испуганному маленькому Стёпке захотелось сжаться в комок, закрыть глаза и поскорее проснуться, чтобы всё страшное поскорее кончилось.
Но другой Стёпка, смелый и отважный, переполненный неудержимой силой стража, разозлившийся и напрочь забывший о том, что не умеет драться, выкрикнул что-то кровожадно-нечленораздельное и стремительно прыгнул вперёд, прямо на лезвие ножа… И разбойник, ничего не успев сообразить, разом лишился и ножа и твёрдой земли под ногами. Непостижимо проворный демон, такой, казалось, маленький и лёгкий, опрокинул навзничь, навалился что твой кабан, прижал тяжко к земле и острие отобранного ножа в разбойничье горло упёр — ещё чуток и насквозь пропорет. И пришлось замереть. И ошалевший от собственной прыти Стёпка увидел его лицо. И лицо это было ему знакомо. Встречал он уже эту бандитскую рожу, и не далее как вчера, в Предмостье. Тот самый охотник… как его… Деменсий, кажется. Ишь, как ощерился, гад, а ведь своим прикидывался, Смаклу предлагал донести.
— Ну что, Деменсий, я ли тебя не предупреждал? — спросил Стёпка чужим мертвящим голосом, от которого у самого ледяные мурашки по спине побежали. — Признавайся, морда, кто тебя послал?
Деменсий испуганно сглотнул, зыркнул по сторонам, в темноте блеснули белки его глаз. Он и хотел бы вырваться, но не решался. Понимал, что жуткий демон может отправить его к праотцам в мгновение ока.
— Может быть, Полыня? — Стёпка слегка надавил ножом.
Изображать из себя героя-партизана разбойник не собирался — он часто закивал, одновременно стараясь отодвинуться подальше от упёршейся в горло смерти. Стёпка не знал, что делать с ним дальше. Убивать его он, понятное дело, не собирался. Да и не смог бы. Но и отпускать просто так тоже было глупо. А брать в плен этого негодяя не хотелось совсем. Ни Стёпке, ни троллям, ни гоблинам разбойник был ни к чему… А собственно, почему бы и не убить? Чего ради его жалеть? Разбойников, как известно, во все времена казнили лютой казнью. Надо думать, что и самого Стёпку эти ночные тати с бандитскими рожами тоже не в гости собирались утащить. Вот и он жалеть никого не будет, чтобы знали, чтобы другим неповадно было. Одно движение, и…