Оружие можно было разглядывать бесконечно, но Стёпке особенно приглянулся один меч, не слишком длинный, не слишком широкий, а в самый раз. У него была изящная слегка изогнутая рукоятка, красивый эфес и чёрные с позолотой ножны. Стёпка долго раздумывал, не решаясь дотронуться до него, но потом вспомнил, что хозяин уже ничего не скажет и протянул к мечу руку и даже дотронулся до него… Оп-па! С удивлением и разочарованием он обнаружил, что подержать меч в руке ему не удастся, потому что тот был словно чем-то приклеен к камню стены, и не просто приклеен, а как будто вплавлен в него. И всё остальное оружие было так же вплавлено в стены, даже самые маленькие ножи, даже большой лук без тетивы. Хорошую коллекцию собрал чародей и о сохранности её он позаботился тоже очень хорошо. При всём желании ничего не заберёшь. Для очистки совести Стёпка подёргал все ножи и сабли, до каких сумел дотянуться. Мог бы и не дёргать, закреплено надёжнее чем в музее. В общем, не везёт ему с оружием в этом мире. Оркимагов меч рассыпался в пыль, чародеево оружие от стены не оторвёшь. Закон здесь что ли такой магический, что демонам с оружием ходить нельзя?
Его взгляд упал на зеркало. Он осторожно стёр с него ладонью пыль и посмотрел в мутную стеклянную глубину. Себя он там, конечно, не увидел, но зато увидел хозяина отвечай-зеркала, который тоже был давно и безнадёжно мёртв. И Стёпку это здорово удивило, ему почему-то представлялось, что хозяин — это что-то вроде заклинания такого, которое включается, когда кто-нибудь в зеркало смотрит. А заклинания умереть не могут, они могут только ослабнуть или вообще развеяться. Но этот хозяин умер. Он лежал ничком, раскинув иссохшие руки, и укоризненно смотрел на Стёпку печальными провалами глазниц, словно пытаясь сказать ему: «Что ж ты, демон, так долго сюда шёл? Ждал я тебя, ждал, да и помер, ожидаючи».
Стёпка постоял ещё немного, поразглядывал оружие, повздыхал. Получалось, что все собранные чародеем богатства, пропали впустую. От магических книг остались одни переплёты, бутыли с волшебными снадобьями кто-то разбил, сабли и мечи навсегда впечатаны в каменные стены. Совершенно нечем поживиться. Даже как-то обидно. Хотя слово «поживиться» отчётливо припахивало мародёрством. Это только в компьютерных играх можно безбоязненно обирать убитых тобой врагов и хапать все сокровища, что сумел обнаружить, и никто тебе за это ничего не сделает, наоборот, ты станешь ещё сильнее и могучее и все тебя начнут уважать и бояться. А в настоящей жизни к мертвецам прикасаться противно и не хочется, а шарить по чужим сундукам вообще стыдно. Неспроста, наверное, мародёров на настоящих войнах все презирали и расстреливали. Стёпка уставился на браслет. Интересно, а то, что он подобрал эту штукенцию — это мародёрство или нет? И что ему за это будет, если кто-нибудь узнает? Расстрелять, конечно, не расстреляют, но ловить презрительные взгляды тоже не хотелось. Может, лучше избавиться от находки, пока не поздно?
Он повертел браслет перед глазами. Ну что, моя прелесть, оставить тебя или забрать с собой? Прелесть молчала. Её было всё равно. Ладно, решил Стёпка, заберу. И никакое это не мародёрство, и никто мне ничего не скажет, потому что я этот браслет честно нашёл. И он положил находку в карман.
Осталось проверить ещё одну дверь. Ту, последнюю, за которой мог находиться второй выход из пещеры. Правда, Стёпка уже не верил, что этот выход там есть, но всё же — а вдруг? Он подошёл к двери и даже почти не удивился, когда в ней что-то с готовностью щёлкнуло. В его кармане лежал чародейский браслет, и дверь поэтому признала его новым хозяином.
Он потянул кольцо на себя. Дверь открылась со страшным скрипом, она была тяжёлая, окованная медными полосами, очень надёжная.
Нет, не зря ему казалось, что эта пещера похожа на тюрьму. За последней дверью в самом деле обнаружилась тюремная камера. Настоящая камера: с цепями, свисающими с потолка, с орудиями пыток, аккуратно разложенными на скамье, с некогда прикованным к стене узником, от которого осталась горстка осыпавшихся костей и повисший на ржавом ошейнике череп. И Стёпка подумал, что убитого чародея жалеть, пожалуй, вообще не стоит. Чародей, пожалуй, получил то, что заслуживал. Вряд ли он был хорошим человеком, если по его приказу в этой камере держали пленника и даже пытали его, выведывая, вероятно, какие-то магические секреты. Может быть, сам чародей его и пытал. Огнём прижигал или пальцы вон теми огромными клещами откусывал.
И пришлось Стёпке возвращаться назад, ко входу в пещеру, который, как теперь стало ясно, являлся и единственным из неё выходом. Столько времени потеряно и всё впустую. Нет, любопытно, конечно, было посмотреть, только непонятно, зачем его сюда так упорно тянуло. Неужели для того, чтобы он подобрал чародейский браслет?
Глава тринадцатая, в которой демон наконец прибывает в Протору
Хотелось поскорее очутиться на свежем воздухе, но Стёпка торопиться не стал. Для начала он прижался ухом к прохладному камню и долго прислушивался, надеясь, что если кто-нибудь снаружи поджидает его, то удастся услышать голоса или шаги. Не удалось. Или снаружи не было никого, или камень надёжно отсекал все звуки.
Дрэга сидел на полу и укоризненно смотрел на него своими изумрудными бусинками, мол, что же ты, хозяин, тянешь, открывай скорее, я на волю хочу. «Ладно, — сказал ему Стёпка вполголоса. — Рискнём». И приложил ладонь к отпечатку под факелом. Скрытый механизм тотчас отозвался, заскрипел, захрустел всеми своими шестерёнками, и потянул вниз многотонную каменную дверь. Дрэге не хватило терпения дождаться, пока она опустится до конца, и он первым выметнулся наружу. Степан благоразумно остался стоять на месте. Он был уверен, что в случае опасности дракончик его предупредит.
Дрэга вернулся буквально через минуту и уселся на плечо. Судя по его беззаботному поведению, всё было в порядке и никаких врагов поблизости не наблюдалось.
Стёпка шагнул наружу, и от пряного лесного воздуха у него даже слегка закружилась голова. Никогда и ни за что не согласился бы он жить в такой вот пещере, за все сокровища мира не согласился бы. Лучше умереть глядя в бескрайнее небо, чем годами чахнуть под мрачными каменными сводами. Он не гном, чтобы восхищаться подземными чертогами. Ничего хорошего в этих чертогах нет и быть не может, это Степан теперь с полным основанием мог любому гному прямо в глаза сказать.
Дверь за его спиной тут же начала подниматься, как будто поняла, что больше из пещеры выходить некому. Стёпка отряхнул с одежды пыль и паутину, поправил сбившуюся набок котомку. В скале протяжно скрипело. Невидимые механизмы стонали, что-то в них, видимо, заело или камень попал между шестерёнками, и тяжёлая плита поднималась медленно и трудно, с надрывным болезненным скрежетом. Стёпке представилось, что вот сейчас её заклинит и тогда тайный вход в пещеру перестанет быть тайным, и обязательно найдутся желающие пробиться за эту застрявшую дверь в надежде отыскать какие-нибудь сокровища. Ничего ценного в пещере уже не осталось, Стёпка это точно знал, но ведь не будешь же писать на скале: «Проверено. Сокровищ нет. Демон Стеслав». Даже если и напишешь, всё равно никто не поверит.
Магические механизмы всё же справились, хоть и не сразу. Плита встала на своё законное место, и так плотно встала, что невозможно сделалось различить её очертания в изломах скалы. Только обвисшие лохмотья мха выдавали точное место тайного входа.
Стёпка окинул взглядом возвышающиеся над ним каменные стены. Трудно было поверить, что он только что блуждал в их глубине, пугался скелетов, вдыхал затхлый воздух. Насколько приятнее путешествовать по поверхности земли, пусть даже здесь и подстерегают на каждом шагу весские засады…
Знал бы он, что подстерегает его прямо здесь, прямо сейчас.
Дрэга на его плече сидел совершенно спокойно, страж тоже не шелохнулся, и поэтому когда совсем рядом, буквально за его спиной, вдруг громко фыркнула лошадь, Стёпка перепугался мало сказать до смерти. У него просто душа в пятки осыпалась в самом прямом смысле этого слова, и внутри всё обмерло. От пронзительного испуга он даже не нашёл в себе сил оглянуться, так и стоял, оцепенев и сжавшись, и ждал… сам не знал, чего ждал. Чего-то неотвратимого и жуткого. Чего-то столь же страшного и безвозвратного, как смерть. Он всеми своими слишком поздно обострившимися чувствами ощутил, что это вовсе не весские дружинники догнали его и не маги-дознаватели, — те не стали бы так тихо подкрадываться. Нет, это был кто-то совсем другой. И этот другой почему-то ничего не говорил и не кричал радостно на всю тайгу, что, мол, вот я и изловил тебя, демон, и таперича ты от меня никуда ужо не денесся. Нет, он сидел молча, чего-то выжидая, и только лошадь его пофыркивала и побрякивала удилами или как там называются у них эти железяки во рту.