Шли недолго и недалеко, километра полтора от силы. Улицы были безлюдны, изредка попадались гоблины и вурдалаки. На Стёпку озабоченные своими делами прохожие внимания почти не обращали, лишь на троллей поглядывали с любопытством: куда это вырядились старшина, пасечник и сыновья Сушиболотовы с утра пораньше? А оделись тролли соответственно случаю, торжественно: в расшитые рубахи, в шаровары с напуском, в начищенные сапоги; у каждого на поясе внушительная парадная булава, не столько, разумеется, для устрашения, сколько для представительности, мол, не абы кто идёт, а люди значительные и в Проторе далеко не последние.
Женщины, вопреки ожиданиям, наперерез не бросались, автографа не требовали и вообще вели себя обычно и прилично. Только однажды стрельнули жгучими глазками две встречные девушки, переглянулись, хихикнули и долго потом смотрели вслед уходящему демону. Стёпка с трудом удержался, чтобы не оглянуться.
Старшие тролли шли неспешно, бубнили о чём-то своём, переговаривались, дела решали. Перечуй с Догайдой больше помалкивали, лишь изредка похохатывали да со знакомцами встречными перекликались. А Стёпка изо всех сил старался неуверенность свою подавить. Боялся он не того, что к врагам, считай, идёт, а того, что не сумеет правильно разговаривать с наместником, что не сумеет держаться так, как во сне привиделось. Одно он знал твёрдо: просить не будет, будет требовать. И пусть только попробуют отказать. И самому было удивительно, что на такое решился. Попробовал бы он, например, там, в своём мире заявиться в учительскую и потребовать у директора наглым голосом, чтобы ему за контрольную по математике пятёрку поставили, а не то!.. Жутко даже подумать о таком. А здесь… Здесь всё иначе, всё другое. И Стёпка здесь другой. Он эти изменения в себе хорошо ощущал. Ему казалось, что он за прожитую здесь неполную неделю повзрослел сразу на несколько лет. Пусть не внешне, в только внутренне, — всё равно.
Боярский холм являлся по сути своей настоящей крепостью. И впечатление производил мощное. Не Летописный замок, конечно, но всё же. И высокая каменная стена имеется, и внушительные угловые башни с бойницами, и ров, и крепкие ворота. С ходу в такую крепость не ворвёшься. И отсидеться за этими стенами можно, жизнь сохранить, добро своё боярское сберечь… Пока обычные воины — не столь богатые и родовитые — врага одолеют и прогонят.
За стену крепости и в обычное-то время не каждому вход был открыт, а теперь, когда сам царёв брат с дружиной пожаловал, простому люду сюда дорога и вовсе была заказана. Пропускали только челобитчиков да и то не во всякое время, чтобы князя пустыми жалобами мелкие людишки чрезмерно не утомляли. Шагай Стёпка один, долго пришлось бы ему доказывать несговорчивым дружинникам, своё право на проход к светлейшему князю. А с троллями всё оказалось легко и просто. Никто им дорогу не загородил, никто ни о чём не спросил, покосились на них воины уважительно, десятник кивнул с достоинством, и ни подозрений тебе, ни обысков, ни расспросов дотошных.
Дома вокруг стояли уже не простые — настоящие особняки, почти все двухэтажные, с резными воротами, с высокими заборами, с тесовыми крышами, с башенками причудливыми, с окнами, в которых высокомерно поблёскивало редкое здесь стекло. Даже улицы, и те все сплошь были вымощены дубовыми плахами. Богато жили местные бояре, зажиточно, широко. Неустанными трудами достаток приумножен, боги знают, кому благоволить.
Гуляющего, озабоченного и праздного люда заметно прибавилось. Боярский холм шумел, словно ярмарка в праздничный день. Оно и понятно — приближённые к трону особы не каждый день (и даже год) приезжают. Вот и носились слуги, как оглашенные, боярские дети толпами ходили, надменные женщины в окружении щебечущих девиц неспешно проплывали, главы семейств начальственно раскланивались друг с другом, разъезжались, гордо выпячивая украшенные золотом и серебром животы.
Весских дружинников — верховых и пеших — тоже прибавилось. А где дружинники, там и маги. Странно, между прочим, что в воротах ни одного не оказалось. Не ожидали, видимо, от демона подобной наглости, потому и не озаботились поставить на входе магический караул. Но недолго Стёпка радовался. Заметили его маги, опознали, удивились, само собой, да как ещё удивились! Сначала один вытаращился, подняв брови, замялся на полпути, словно не зная, что предпринять. Затем сразу трое вышли навстречу, упёрлись злобными взглядами, и встали, осознавая своё в данный момент полное бессилие, даже попытки не сделали задержать объявленного в срочный магический розыск демона. Расчёт Швырги был верен. Тролли служили самой надёжной защитой. Стёпку это здорово приободрило, он начал думать, что у него всё может получиться.
Особняк, в котором держал стол наместник, отличался внушительными размерами и просторным подворьем. Хорошо жил местный посадник, широко, с размахом. Весичей здесь с утра собралось столько, что от багряных плащей рябило в глазах. Гомонили дружинники, выкрикивали что-то десятники, верховые сновали туда-сюда, — не иначе весская рать собиралась в поход или на учения, если у них здесь вообще бывают учения. И снова Стёпка порадовался, что рядом с ним шагают тролли, потому что перед могучими панами отступали даже самые задиристые бояре из околокнязевой дружины.
У крыльца к ним подскочил какой-то вертлявый тип, с тщательно зачёсанными назад длинными волосами, с жидкой бородой и наглой физиономией. В общем-то, нормальная у него была физиономия, и Степану она показалась наглой только потому, что он уже заранее был настроен против всех весичей, включая и самого наместника.
— Что угодно, ясновельможным панам? — спросил вертлявый, глядя снизу вверх на Перечуя и как бы невзначай выпячивая узкую грудь, чтобы яснее видна была шитая серебром лента с вензелями, пропущенная через плечо и завязанная бантом у пояса. Что уж там означали эти вензеля и эта лента — бог его знает, но выглядело на Стёпкин взгляд глуповато.
Братья, ни слова не говоря, встали по сторонам крыльца, как и было заранее обговорено. «Должон кто-нито снаружи остаться, — сказал старшина троллей перед выходом, — коли дело криво сладится — слободских покликать успеют».
— Что угодно? — с напором повторил вертлявый, глядя теперь уже на старшину.
Стёпка сглотнул комок и шагнул вперёд.
— Передайте пресветлому князю, что с ним угодно встретиться демону Стеславу из Летописного замка.
Вертлявый отпрянул в испуге и пальцы в охранном жесте поскорее переплёл. Наслышан был, видимо, об ужасном демоне.
— Наместник никого сегодня не принимает, — мекнул он неуверенно. — Он в тайгу собирается, зверя травить… Следует заранее прошение подавать, за три дня жалобщики приходят, челобитные подносят с дарами, и то не каждого их светлость выслушать изволит.
«Ну и хорошо, — подумалось сразу, и камень приличных размеров с души свалился — Неприятность откладывается, можно ещё пожить спокойно». Это проявил себя прежний Степан, вылез не вовремя и чуть всё не испортил. Перебороть его было трудновато, но демон (с помощью гузгая) справился. Никто даже и не заметил его секундного замешательства.
— Мне некогда ждать, — отрезал Стёпка, отодвигая страх в сторону и стараясь не дрогнуть голосом. — Я не жалобщик. Я демон. И я должен поговорить с наместником немедленно. Скажите ему, что для него это важнее, чем для меня.
— Я не могу… Не велено нам… Как так… — но тут сбоку объявился сосредоточенный маг в плаще с капюшоном, шепнул что-то негромко, едва шевеля губами, и вертлявый согнулся в поклоне.
— Я немедленно доложу господину наместнику.
Выборный голова от таёжных троллей Неусвистайло, — весомо сказал пасечник. — Они поручители за демона и его спутники.