— Скажи, чего хочешь? — не вытерпел Юй Цзымин. — И я дам тебе это.
— Я благодарю мэнсюна за благосклонность, но дворец Юньци ни в чём не нуждается.
— А его хозяин? — с нажимом произнёс Юй Цзымин, подходя к нему вплотную.
— Эх, мэнсюн Юй…. — Цай Чжэань шумно захлопнул веер. — Ты сегодня настолько жадный?
— Прекрати, мэнди Цай, — Юй Цзымин опустил крепкую ладонь на его плечо. — Ты ведь прекрасно понял, о чём я.
— Понял, — покорно кивнул Цай Чжэань. — Но у меня условие.
— Хитрец! Я знал, что ты будешь сговорчивым.
— Я? Не преувеличивай мэнсюн Юй. Я твёрд словно алмаз в своих убеждениях.
— Правда? — не удержался от присущего ему ехидства Юй Цзымин.
— Правда, — вполне серьёзно сказал Цай Чжэань. — Если хочешь получить мою поддержку в вопросе регентства, не преследуй Люй Инчжэнь.
— А ты беспринципен…
— Наоборот, — Цай Чжэань отошёл под грушу и ласково погладил пальцем одно из соцветий. На коже осталась капелька липкой росы. Слизнув её с пальца, он с наслаждением прикрыл веки. Вкусно!
— Мэнди Цай, ты хоть знаешь, что похож сейчас на торговца, пытающегося распродать целый караван никому не нужных морских ракушек? — со смехом поинтересовался Юй Цзымин.
— Не думаю, мэнсюн Юй, — возразил Цай Чжэань, не открывая глаз. На кончике языка всё ещё таяла грушевая сладость. — Я лишь пытаюсь спасти одну жизнь и не допустить смуты в Небесном городе.
— Как скажешь, — не стал возражать Юй Цзымин.
Цай Чжэань, наконец, открыл глаза и посмотрел на Бога войны.
— Каков твой ответ, мэнсюн?
— Хорошо, — нехотя согласился Юй Цзымин. — Я оставлю её в покое. Взамен на твой голос. Поддержи меня на собрании небожителей, тогда Люй Инчжэнь уйдёт отсюда невредимой.
— Всего лишь уйдёт? — криво ухмыльнулся Цай Чжэань.
— Не понимаю, чего ты хочешь! — воскликнул Юй Цзымин, нервно взмахивая рукавом мантии. — Ты всегда вмешивался в дела Небесного города ради неё. Стоило ли так усердствовать?
— Я хочу, чтобы и за пределами Девяти Сфер цземэй оставили в покое.
— Хорошо. Даю слово, её оставят в покое.
— Рад этому, — с победным видом улыбнулся Цай Чжэань. — Что же, уважаемый Бог войны, а не заждались ли нас остальные в главном зале дворца Шантянь?
В тот вечер Юй Цзымин, дядя Нефритового императора и Бог войны, получил желанный пост регента Девяти Сфер в виду беспомощного состояния племянника. Впрочем, для всех император был объявлен ушедшим в глубокую медитацию для восстановления сил.
Юй Цзымина поддержали все дворцы Небесного города, за исключением дворца Дафэн. А следующим утром ко дворцу Дафэн приставили усиленную охрану, якобы для сохранения в целости Великого барьера.
Ближе к полудню хозяйка Дафэн, Люй Инчжэнь, известная как Владыка-страж по прозвищу Безжалостная, покинула Девять Сфер через главные врата Небесного города. Она рассталась с роскошной мантией из лунного шёлка, выбрав скромный шэньи. И по словам провожавших её учеников выглядела нездоровой.
Такой славной победы у Юй Цзымина давно не было. Раздражающая одним лишь видом соперница избавила его от своего присутствия, даже не попрощавшись.
Цай Чжэань понимал и принимал искреннюю радость Бога войны, но не считал её проявлением мудрости. Ведь мудрец даже в бурю внешне спокоен. А Юй Цзымин напоминал сейчас бурлящий поток, устремившийся с гор по узкой теснине, норовя смести всё на своём пути.
Достойного ли регента они вчера избрали? Цай Чжэань вполне законно сомневался в этом.
Глава 5
Ледяной яд Великого разлома
Прежний император Девяти Сфер однажды сказал: бойтесь звезды губителя, падающей на закате. В тот день Небесный государь видел сон, приоткрывающий тайную завесу будущего. Но он не мог знать, что пророчество сбудется ещё до того, как его сын достигнет Саньцин, вознесшись к Трём Чистым.
[Саньцин — небесные сферы, управляемые верховными божествами]
Цуймингуй стоял над Великим разломом, опираясь ногами о пылающее в закатном свете облако. В его руках лежал Дьявольский цинь. Но Тёмный владыка не спешил пускать инструмент в дело, продолжая рассматривать сияющий нетронутой белизной Небесный город. Ветер несмело касался подола и рукавов тёмно-синей мантии, чтобы через мгновение унестись в сторону разлома и затеряться в лиловом мареве, разлитом здесь наподобие густого тумана.
Сколько гордости кроется в безупречных стенах из нефрита, и как высокомерна эта богатая позолота! Цуймингуй горько усмехнулся. Там, где должна жить чистота давно поселилось высокомерие, жадность и низменные желания. Может ли быть справедливым тот, кто погряз в эгоистичных желаниях? И стоит ли называть звездой погибели желающего восстановить справедливость?
Он оттолкнулся от облака и коснулся струн правой рукой. Дьявольский цинь отозвался протяжным звуком. Цуймингуй усмирил мятежный дух инструмента ещё на Кушань. Теперь струны приобрели изначальные цвета первоэлементов: зелёный символизировал дерево, взращенное его гневом; красный пылал огнём нечаянной радости; жёлтый, как сухой песок, напоминал о вдумчивом размышлении; белый, словно нефрит, навевал тихую грусть; чёрный, как непроглядная ночь, внушал страх врагам. Ещё две струны он добавил на свой вкус. Серебристой почтил память убитой небожителями красавицы Ань Син. А в золото оправил свою будущую победу.
Одинокий звук циня, достигший разлома, рассеял лиловое марево, обнажив тёмную расселину, отделяющую Девять Сфер от Пустынного края. От соприкосновения с ним бездна, хранящая первозданный хаос, закипела и забурлила с удвоенной силой.
Длинные пальцы Тёмного владыки пробежались по струнам, приказав энергии инь расступиться. Вспышка молнии рассекла бездну по центру, взметнув вверх сноп разноцветных искр. От раската грома дрогнул весь Небесный город.
И тогда Цуймингуй стал подниматься к догорающим в закате небесам, наматывая широкий круг подобно орлу, выслеживающему добычу, чтобы через мгновение рухнуть вниз, крепко прижав к груди Дьявольский цинь. Его падение, действительно, походило на сорвавшуюся звезду, расплавленную до красноты в самой сердцевине и успевшую остыть по краям до невыразительно белого сияния.
Энергия инь зло рванулась навстречу, останавливая непрошеного гостя. Тысячи мелких ледяных игл впились в тело со всех сторон, но Цуймингуй не обращал на них никакого внимания.
Он уже определил цель — огромное дерево на самом дне разлома, выросшее ещё при создании Трёх миров. Тёмный владыка видел его рождение собственными глазами, находясь здесь в дни сотворения вместе с Тремя Чистыми и первым Нефритовым императором.
Морозные иглы самое меньшее зло из всего, что ждало нарушителя. Куда страшнее Ледяной яд, насквозь пропитавший каждую ветку. Дерево вобрало в себя излишки первозданной инь, превратившись в убийцу небожителей и демонов. Цена за нарушение равновесия велика, но он с радостью заплатит её ради погибших из клана Асюло.
Опустившись перед деревом на рыхлую землю, Цуймингуй положил цинь на колени и вновь заиграл. Грубая кора на необъятном стволе с жалобным треском лопнула сразу в нескольких местах. Обжигающе-ледяная жидкость выплеснулась ему прямо в лицо, заставив кожу онеметь.
Но Тёмный владыка не отвлекался на подобные мелочи. Он, то мягко касался струн одним или двумя пальцами в определённых позициях, заставляя звук нежно плыть, то прижимал их по очереди до упора в полированный корпус, плавно скользя вверх-вниз, чтобы изменить высоту нот. Тогда звук на краткое мгновение выглядел остановленным. А затем извлекал его открытой струной, добиваясь сань-инь — не склеенного и ровного звучания.
Раненая кора дерева постепенно затягивалась, а пролившийся сок медленно собирался в полупрозрачный шар, нервно трепещущий от соприкосновения с музыкой.
Наконец, Цуймингуй отложил Дьявольский цинь в сторону и протянул руку, принимая шар на открытую ладонь. Кожа под ним тут же обросла колючим инеем. Медлить нельзя! Громко выдохнув, он послал Ледяной яд в сторону солнечного сплетения. Прошив плоть насквозь, тот осел в даньтяне.