—…кровь может не литься, — голос Цуймингуя привёл её в чувство — образы потускнели и окончательно растаяли. — Если ты откроешь Великий барьер, я пощажу всех, сложивших оружие.
— Ещё не взялся за кисть, а уже ходишь с бамбуком в душе? — Люй Инчжэнь усмехнулась. — Не слишком ли глава Асюло самоуверен?
Цуймингуй положил рисунок на стол и, наконец, обернулся. В его глазах танцевали отражённые огоньки свечей или то были искорки гнева?
— Я не стану помогать тебе, — твёрдо пообещала она и… проглядела мгновение, в которое демон успел приблизиться вплотную.
Безжалостные пальцы сомкнулись на горле, не позволяя вдохнуть. А рука, коснувшаяся оголённой кожи, морозила ничуть не меньше зимней стужи. Совсем, как яд, проникший в нижний даньтянь!
— Зачем ты надела это? — зло выдохнул он, склонившись к её уху.
Люй Инчжэнь попыталась снять чужие пальцы с горла, но не смогла — они смыкались всё сильнее до тех пор, пока перед глазами не повисло багровое марево. И тогда наступила долгожданная свобода — Цуймингуй отшвырнул её к стене.
На пути оказалась медная курильница. Налетев на препятствие, она потеряла равновесие и повалилась на пол. Когда же локоть неудачно соприкоснулся с каменной плитой, послышался отчётливый хруст. Яркая вспышка в голове не позволила усомниться — сломана ключица.
— Никакого достоинства! — Цуймингуй разглядывал её, как плешивую зверушку, оказавшуюся на пути — зло и брезгливо. — Если хотела раздеться передо мной, следовало прийти во дворец голой.
— Если не хотел видеть меня такой, не следовало давать это платье, — в тон ему ответила Люй Инчжэнь.
Прикусив губу, она заставила себя подняться на ноги. Невероятная усталость вдруг навалилась на всё тело, делая его совершенно безвольным. В голове шумело, а перед глазами плыло. Хотелось лишь одного — скорейшего покоя. Только боль в плече не позволяла впасть в желанное забытье.
— Так хочется вырвать твою душу… Скажи, Владыка-страж, что мне делать с этим желанием?
В руке демона появился уже знакомый меч — тот, который асурам удалось похитить из Сумеречного зала дворца Дафэн. Коротким взмахом глава Асюло направил оружие в её сторону. Меч стремительно пересёк разделяющее их расстояние и замер у груди, нервно вращаясь вокруг своей оси.
— Хочешь ударить мечом? Сделай это! И тогда все асуры узнают, что в тебе нет и капли достоинства. Разве не слышал? Неуважение к врагу, всё равно, что неуважение к себе.
— Асюло одобрит. Не сомневайся, Владыка-страж, — усмехнулся Цуймингуй. — Они все ожидают дня, когда я разорву твоё тело на куски и скормлю орлам на Кушань.
Дьявольский клинок болезненно содрогнулся и со звоном рухнул на пол. По удивленному лицу Цуймингуя она поняла — то не было волей асура. Подняв меч внутренней силой, он снова бросил его в атаку. Клинок во второй раз налетел на невидимую глазом преграду — острие зависло в цуне от пленницы клана Асюло и… оказалось на полу.
Цуймингуй заставлял его нападать раз десять подряд, всё с тем же результатом — меч вместо её тела летел на каменные плиты.
Люй Инчжэнь смотрела на исказившееся от гнева лицо главы Асюло, пребывая в не меньшем удивлении. Что происходит? Почему один из самых яростных в Трёх мирах клинков оказывается бессилен и не может навредить ей?
Неясная тень мелькнула у неё перед глазами — рядом объявился асур, выглядящий очень молодо. Он прикрыл её собой, заставив главного демона Кушань отозвать оружие.
— Что тебе нужно?
— Тёмный владыка, я пришёл доложить — господин Сюэ ушёл к Небесному городу.
Сюэ? Люй Инчжэнь взглянула на поспешно отвернувшегося Цуймингуя. Не этот ли Сюэ назвался в Пустынном крае слугой Цюфэна, и не ему ли принадлежит цветочный дом в Пинъяо?
Чужая рука коснулась больного плеча, едва не лишив сознания.
— Эй… — пришедший во дворец щёлкнул пальцами у неё перед носом, заставляя сосредоточиться на происходящем в комнате, — почему ты всё ещё здесь?
Раскосые глаза асура искрились едва сдерживаемым смехом, хотя он и выглядел серьёзным. Видимо, успел разглядеть её наряд? Люй Инчжэнь непроизвольно прикрылась руками и попятилась к двери. Ответ на свой вопрос она уже получила — Цуймингуй собирался напасть на Девять Сфер.
Было бы неплохо сейчас покинуть дворец. А ещё лучше Кушань.
Второй день подряд Мэн Цзеюй сидела на склоне бывшего Пика пустоты и зализывала рану. Удар дицзы пришёлся чуть ниже лопатки — там сильно ныло ушибленное ребро, не позволяя быстро двигаться. Когда она приняла человеческий облик, до самого заката тихонечко скулила, прижавшись здоровым боком к прогретым за день камням. Потом стало легче, но бежать по-прежнему резво она не могла. Пришлось остаться на месте ещё на одну ночь, а затем и на день.
Всё это время Мэн Цзеюй вполголоса проклинала небожителя, поручившего такое сложное дело. Но когда жемчужина в серьге вздрогнула, оживая, она прикусила язык от испуга — неужели почувствовал её настроение?
Вынув жемчужину из оправы, лиса подула на неё, дождавшись ровного свечения, и вежливо произнесла:
— Приветствую господина!
— Оставь приветствия при себе, — недовольно отозвался небожитель. — Лучше скажи, что видела на Кушань?
— Цуймингуй, похоже, вернулся.
— Это всё?
Не удивился? Вот древний лис! Зачем тогда гонял на Кушань, если сам давно знал?
— Мм… — она потёрла кончик носа пальцем, соображая, чего от неё ждут. — Ещё видела женщину в красном. Похоже, асуры издевались над ней, заставляя сплавляться на бамбуковом стебле.
— Ты выполнила поручение?
Ах, вот, о чём он беспокоится!
В подробностях изложив суть разговора с курчавым асуром, Мэн Цзеюй ждала похвалы, но получила в ответ полное равнодушие: небожитель не выявил ни капли радости или удовлетворения. Зато выдал ей новое поручение.
Кем же он был в прошлой жизни? Бесчувственным камнем у небесной реки?
Жемчужина погасла, стоило небожителю замолчать. Как всегда не попрощался… Взглянув на неё, Мэн Цзеюй раздражённо сплюнула под ноги. Новое поручение выглядело сложнее, чем предыдущее.
Впрочем, она зря переживала. На исходе второго дня перед нею объявился уже знакомый асур, хозяин зловещей дицзы, ранящей ничуть не хуже духовного меча.
Смерив Мэн Цзеюй пренебрежительным взглядом, он сообщил:
— Тёмный владыка велел передать: если найдёшь и передашь на Кушань ту небожительнцу, что была с тобой, получишь родную сестру.
Мэн Цзеюй внутренне обрадовалась, но не показав виду, проворчала:
— Где же я тебе найду её? Она сорвалась в пропасть. А пропасти на Кушань достигают мира смертных.
— Там и поищи, — с кривой усмешкой посоветовал тот.
— Целый год искать можно…
— А нечего было прыгать на небесную деву, — отмахнулся от неё асур, собираясь уходить.
— Эй, постой! — Мэн Цзеюй ловко вцепилась в рукав чужого шэньи. — Передай сестре от меня подарок.
Сняв серёжку, она протянула её асуру. Тот нехотя принял украшение, повертел его в пальцах, словно пытаясь определить — есть ли в этом предмете духовная сила, но не обнаружил ничего и засунул за широкий пояс. После чего благополучно растаял в надвигающихся на Кушань сумерках.
Мэн Цзеюй едва не подпрыгнула от радости — тяжёлое поручение обратилось в самые лёгкие из всех случавшихся в её жизни переговоров! Не веря собственному счастью, разведчица лисьего клана резво побежала с горы, больше не обращая внимания на ноющую от ушиба кость.
Болезнь тела для любого бессмертного так же противоестественна, как вечная жизнь для обыкновенного человека. Можно расколоть дух или повредить даньтянь, возмутить ци или запустить её обратное течение. Можно, наконец, неправильным совершенствованием уничтожить духовые способности. Но нельзя страдать от перелома!
Наблюдая, как болезненно морщится небожительница, Мэн Чажан едва не скулила в голос. Как помочь, если вливаемая духовная энергия тут же вытекает из нижнего даньтяня, словно из дырявого чана?