Некоторое время он сидел на полу, разглядывая опустевший мешок, медленно возвращаясь сознанием в круг повседневной суеты, а потом плеснул в лицо водой и отправил подручного за свежей рубахой, пододвинул чернильницу, но не обмакнул в нее перо сразу. Некоторое время Микеланджело разглядывал статую: он успел изучить каждую пядь мрамора, его пальцы помнили каждый завиток и каждую рытвинку. Он сделал несколько копий в разном материале и масштабе, но только сейчас понял, что единственный изъян этой статуи таится в ее совершенстве! Она была слишком завершенной и красивой: сытый и безразличный юноша с наметившимися жировыми складками мало походил на Диониса — бога мистерий, скользившего по хрупкой грани между разумом и безумием, бога, способного дарить душам смертных новое телесное воплощение. Чаша в его руке несет кому легкое веселое подпитие, кому счастливое алкогольное забытье, а кому — черную меланхолию, способная убить, быстрее моровой язвы. Толстые сонные веки мало подходят капризному и вздорному юноше, воспитанному среди подолов нимф из Нисейской[8] долины. Его Дионису требовалось совсем другое лицо, другая шея, другие ступни, другое тело…
Филиппе! Вот кто нужен ему в качестве натурщика. Словно нехотя, Микеланджело обмакнул перо в чернильницу, написал записку к синьору де Розелли, в которой приглашал своего любезного друга навестить их со статуей Вакха в его мастерской. Свернул, запечатал и окликнул мальчишку-подмастерье, велел отнести письмо. Но мальчишка смешался, виновато опустил глаза и спросил, подождет ли послание до утра? Идти в такую даль под вечер он опасается: рассказывают, вчера у городской стены нашли удавленника, еще другого обнаружили днем раньше, на задворках суконной мастерской. Это был совсем маленький мальчик, его тонкая шейка переломалась и голова болталась, как оборванный цветок.
Микеланджело чертыхнулся, отвесил подмастерью подзатыльник, чтобы меньше слушал базарных кумушек, и отправил послание с факельщиком.
Подушки и ковры пришлось основательно выбить, а с кресел и столиков отряхнуть пыль, прежде чем перенести означенные излишества в мастерскую из собственных жилых комнат синьора Буонарроти. Скульптор предпочитал все время проводить в мастерской, где обстановка была самая аскетическая, он даже приказал устроить прямо здесь узкую, почти солдатскую койку. Однако для гостя, которого он дожидался, требовался куда больший комфорт и немного лести.
— Филиппе, мой драгоценный друг, поверьте, вы навечно войдете в историю!
— Это так неожиданно… прямо не знаю… — синьор де Розелли оторвал взгляд от картонов с эскизами статуи, поправил подушку и подпер ладонью щеку. — Я думал, чтобы войти в историю надо сначала войти в Синьорию, стать одним из восьми приоров[9]… — он мечтательно вздохнул. — Я никогда не думал, что могу так многого добиться в искусстве. Знаете, синьор Да Винчи предлагал написать мой портрет, предав мне черты Фаэтона[10].
— Фаэтона — вам? — Микеланджело схватил молодого человека за подбородок и резко повернул, словно он уже был мраморным изваянием, которое требует профессиональной оценки.
— Ой! — взвизгнул Филиппе, опасаясь, что скульптор вывихнет ему челюсть.
— Нет. Настоящая глупость писать Фаэтона с человека, который просто-таки родился Дионисом! Впрочем, разве можно ждать разумных решений от человека, у которого обе руки — левые?
— Неужели? — глаза молодого человека округлились от удивления. — Я не заметил.
— Просто вы не приглядывались. Живописцы в большинстве своем всего лишь несостоявшиеся скульпторы, выбраковка из славной профессии скрапеллино — гильдии каменотесов. — синьор Буонарроти брезгливо поморщился. Он в грош не ставил коллег по профессии, а заносчивого мужлана, именующего себя «Да Винчи» с его жалкими лакированными холстами и прожектами механизмов, бессмысленных, как детские игрушки, просто-таки на дух не выносил. — Что еще сказать о человеке, который долгое время представлялся «военным инженером», однако не способен отлить элементарную конную статую?
— Надо же. — впечатленный синьор де Розелли весьма живописно склонил голову к плечу и вздохнул. — Знаете, моей матушке тоже не понравилась его затея с Фаэтоном, она так и сказала: лучше пригласим к нам погостить синьора Буонарроти. Он человек хорошего происхождения и достойный артист, раз сам Лоренцо Великолепный принял его под свой кров. В палаццо Медичи привечали исключительно людей с безупречным вкусом, так считает матушка.
8
Нимфы — низшие божества женского пола в греческой мифологии. Нимфы классифицировались согласно местам их обитания — гротам, водоемам, рощам, долинам. Нимфы, укрывшие и воспитавшие Диониса (которого называют так же Вакхом или Бахусом), обитали в Нисейской долине.
9
Приор — один из восьми руководителей Флорентийской республики, избирались в Синьорию по жребию сроком на два месяца. В обязанности приоров входило решение оперативных вопросов городского управления и подготовка законодательных актов.
10
Фаэтон — в древнегреческой мифологии один и сыновей бога Солнца Гелиоса, неумело управлял отцовской солнечной колесницей и едва не сжег Землю. Чтобы спасти мироздание Зевс был вынужден поразить юношу молнией.