— Представьте себе, мой дражайший синьор Буонарроти, — огорченно сообщил Филиппе, — я ни свет ни зоря послал за своим поверенным, синьором Таталья, чтобы составить документ о недопустимости нарушения границ моих личных владений, но выяснилось, что даже он ничегошеньки не может сделать! Чертов мессир Бальтасар оказался редким прохвостом!
Упомянутый синьор Таталья поклонился, придерживая круглую бархатную шапочку:
— Вчера мессир Бальтасар скончался, — объяснил он. — Теперь придется ждать официального объявления наследника его имущества и владений, чтобы учинить иск, истребовав компенсацию за порчу участка сада и выплаты штрафа.
— Вот как? — неподдельно удивился Микеланджело. — Вчера я по случайности говорил с его прислугой, никто из них словом не обмолвился о болезни мессира…
— Его кончина была скоропостижной и произошла в чумном лазарете, — вздохнул правовед. — Это страшный недуг! Чума разгулялась, даже лекарям нет от нее спасения. Когда моровое поветрие пришло на улицы Флоренции в прошлый раз, смерть забрала столько народу, что копать могилы стало попросту некому. Трупы сбрасывали в реку, пока они не перекрыли русло. Вода не успевала уносить их и разливалась вокруг, река быстро обратилась в зловонное болото. Через несколько дней вся округа наполнилась зловонными миазмами, до русла Арно могли добраться только безумные…
— Все так, синьоры. Еще моя бабка рассказывала, что чума щадит дураков, уродцев и безумных, — поддакнула вездесущая экономка. — Видно, Господь их любит. Но кто нормальный, тоже может уберечься, обкуривая дом и одежду дымом. Я уже наказала просмолить побольше соломы, зажечь пучок и обкурить посыльного, который бегал к соседу, мало ли что… Отче Джироламо правильно говорит — грядут последние времена!
Разговоры про грядущие погубительные ужасы чрезвычайно раздражали синьора Буонарроти, как человек образованный и не чуждый медицинского знания, он был прекрасно осведомлен, что холод служит лучшей защитой от распространения чумных миазмов, а нынешняя осень выдалась на удивление ранней. Еще несколько недель назад заморозки превратили виноградные грозди в цветные ледышки, значит, совсем скоро над Флоренцией закружат снежные мухи, больных станет меньше. Вороньей стае монахов придется свернуть лазарет и сократить свои проповеди. Итак, он решил вернуть своих собеседников к делам земным, и не лишенным меркантильного интереса.
— Послушайте, синьор Таталья, я хотел бы выяснить один нюанс.
Правовед всем своим видом выразил готовность ответить.
— Если нечто было зарыто в землю давным-давно, кому это принадлежит?
— Собственнику земли, разумеется, если у этой земли есть собственник!
Убедившись в собственной правоте, синьор Буонарроти выманил Филиппе в библиотеку и поведал о великолепном античном изваянии, на которое у полновластного господина виллы де Розелли имеются все законные права. Сокровище следовало изъять незамедлительно, пока не объявились наследники мессира Бальтасара, и старая тяжба за пограничный земельный участок не вспыхнула с новой силой.
Призвав в помощники правоведа и пару дюжих работников, небольшая процессия двинулась к соседнему особняку, замыкала ее экономка, синьора Косма в небрежно наброшенной на плечи меховой накидке, лишь чуть-чуть побитой молью. События складывались самым благоприятным образом — во всяком случае, сначала Микеланджело казалось именно так. В доме не обнаружилось никого, кроме кучера да кухонной прислуги, всю ночь усердно заливавших печаль о почившем господине вином. Вид казенных печатей, солидная цепь на шее юриста вкупе с мехами экономки да крепкими кулаками работников произвели на толстяка-кучера большее впечатление. Он сознался, что действительно помогал выкопать какую-то здоровенную статую, однако действовал не по собственной воле, а по приказу мессира Бальтасара. Затем он согласился расстаться с винным кувшином и отварить пристройку.
Как только двери в пыльный мрак распахнулись, вуаль утреннего света окутала скульптуру, казалось, Вакх улыбнулся своим избавителям уголками мраморных губ. Он был поистине прекрасен, и Микеланджело мысленно проклял римлян, имевших варварский обычай перевозить статуи, созданные греческим резцом, предварительно сняв с пьедесталов. Такой подход многократно усложняет атрибуцию гениальных творений, ведь греки высекали имена скульпторов именно на постаментах! Он вознамерился броситься внутрь и прикинуть, как лучше транспортировать эдакое сокровище, но синьор де Розелли вцепился в его плечо и попытался удержать.