— Хм, — вновь ответил герцог, разочаровываясь в каждом моем жесте и слове теперь. — Он жив, как я тебе и обещал.
— Я рада за него, — отпивая чай, ответила я, искренне надеясь, что мой предок мне не врет. Лживого типа он мне не напоминал, но, с другой стороны, меня достаточно легко провел Казимир, поэтому полагаться на первый взгляд не стоило.
— Так ты согласна на условия нашей сделки? — склонился слегка он ко мне, чем самым дав рассмотреть некоторые детали его внешнего вида получше. Так я обратила внимание, что кружевная рубашка на его шее пожелтела, пуговицы отслоились и даже местами проржавели, а из его рта плохо пахло. Зубные пасты навряд ли изобрели в этих краях, но я это исправлю тоже (да здесь просто кладезь работы по усовершенствованию куда не глядь!)
— Напомни еще раз, пожалуйста, — медленно попросила я. А вдруг Уинн не все детали мне рассказала, в конце концов она всего лишь служанка.
Лорд наградил меня суровым взглядом. Если Ален была игривой особой, то скорее всего он предположил бы, что я над ним издеваюсь или разыгрываю.
— Что ж, — серьезно обратился отец ко мне, будто к дипломату, — ты сказала, что выйдешь замуж за сына графа Эдмунда Теодора, Николаса, а я пообещал, что голова пастуха останется на его шее.
— Он на свободе?
— Кто?
— Пастух. Уильям.
— Это не твое дело! — прикрикнул мужчина. — Я обещал ему жизнь, я выполнил часть сделки. Если, конечно, ты не собираешься разорвать наше соглашение.
Какой-то несдержанный папаша, честное слово. Не удивлюсь, если он пропил все наше состояние из-за того, что ввязался в карточные долги. Ну как прям муж моей родной тетушки Розмарин, которой теперь надо работать на судах по отлову рыб, чтоб закрывать долги горе-мужа.
— У меня есть условие, — выбирая, чтобы еще вкусненького поесть, сказала я, боясь даже взглянуть на эдакого диктатора.
— Ты не в том положении, чтобы диктовать условия, Ален, — прогремел его голос на всю столовую, чем спугнул меня. Я терпеть не могу, когда на меня орут. Если раньше в силу своего бунтарства, я кричала в ответ, то сейчас я научилась контролировать свой гнев.
— Я хочу познакомиться с Николасом Теодором. И быть уверенной, что он не конченный тип, — не обращая внимание на суровость отца, я по-деловому перешла в наступление. — Вы же не хотите, чтобы они разорвали меня на части, не оставив вам наследников, или того хуже, отослав меня домой, и не отдав вам ни пенни.
— А если он… конченный тип? — сузил глаза герцог де Лакруа.
— Тогда можете лишить головы пастуха, ибо я не выйду замуж.
Сделка была рискованной, но на тот момент логичной. Я не знала Уильяма, и поэтому как бы жаль не было парня, я не могла ради его никчемной жизни терпеть тиранию от каких-то там волчар. Да и он сам виноват: вот на черта он закрутил шашни с дочерью герцога, знал ведь, чем рискует. Да и потом, учитывая, как я считывала людей, думаю, лорд де Лакруа никогда не даст ему привольной счастливой жизни. Скорее всего он где-то доживет свои дни в темнице или на каторжных работах.
Отец засмеялся. Надо же, этот как щепка или струна в скрипке Гарибальди натянутый старый хрыч еще умеет смеяться! Вот так чудеса!
— Не знаю, что произошло за эти дни с тобой, дитя, но такой ты мне нравишься куда больше, — как комплимент высказался герцог.
С этими словами он встал из-за стола и направился к двери.
— Я постараюсь утроить вам встречу, — его голос вернулся к прежней манере высокомерия. — Жди от меня письма, а пока продолжай тосковать по дому в этой берлоге.
Какое счастье, что в этом он ошибался. Тосковать в одиночестве в настоящем мини-замке я не собиралась!
Глава 3
Едва мой родной предок ускакал на вороном коне, я пришла к выводу, что он живет не так далеко. Я бы не стала лишь из-за одного завтрака наведываться в дальнюю глушь. И решила, что в ближайшее время найду в себе решимость сесть за жеребца (если бы он у меня еще был, как выяснилось после: меня лишили здесь роскоши передвижения) или кого мне здесь предложат и навестить уже свое родное имение, узнать, что по чем, как говориться.
А пока, я решила осмотреть то, что осталось мне по наследству от матушки, кем бы она не была. Но вот ведь беда, я в этом наряде двигалась как сломанная кукла, едва передвигая ногами.
В какой-то мере мне нравился этот женственный необычный для моего времени сценический образ, но жить в «этом» было бы адовыми муками. Здесь две основные проблемы: тяжесть одеяния — хотя скорее всего зимой я была бы рада тому, как оно меня согревало от ветра, и второе — двойной корсет, который не давал мне не только нормально питаться (завтрак тяжело уходил в желудок, будто я съела кабана вместо нескольких десертов), но еще и дышать было нереально сложно. Представьте, что вы пробежали марафон, так вот — я будто уже час находилась на этой дистанции.