И мы мчимся по проселочным дорогам мимо полей с подсолнухами и кукурузой. Мне кажется, что головки цветов осуждающе покачиваются, глядя нам вслед. До чего ты докатилась, Арина, помогаешь добывать наркотики для демонов! Ай, пусть эта нечисть травится, чем хочет. Я просто хочу найти Отшельника и стать нормальной. Прижимаюсь к Ангусу сильнее, прячу лицо от пронизывающего встречного ветра за его широкой спиной. Мои руки намертво сцепились, обхватив талию демона. Убеждаю себя, что я так прижалась, потому что совершенно не хочу свалиться с мотоцикла, который подпрыгивает на ухабах, как норовистый конь. Вскоре дорога теряется, мимо мелькают деревья. Лесополоса стремительно сменяется чащобой.
— Дальше пешком, — говорит Ангус, заглушая мотор. Он помогает мне слезть и отбирает рюкзак: — Детка, это лишнее, оставь здесь. Мобильный тоже. И куртку.
Немного поколебавшись, складываю вещи на сидение. Смартфон все равно не ловит, а куртка не моя. Красть некому, вряд ли здесь кто-нибудь ходит, кроме лесных зверей. А уж белкам не нужен мой телефон. Ангус подхватывает меня на руки, я и пикнуть не успеваю.
— Детка, обними меня руками и ногами, так мы сможем быстрее передвигаться по лесу. — Демон поддерживает меня под попу, не сомневаясь, что я выполню его распоряжение. Как же меня достало это его «детка», столько снисхождения в голосе!
— Я буду называть тебя земляным червяком, если не прекратишь говорить «детка», — шепчу угрозы в такое близкое демоническое ухо, успевая заметить три маленьких сережки-колечка, украшающих мочку, прежде чем фары мотоцикла гаснут, погружая окружающий мир во мрак. Разве у него были сережки раньше? Ай, какая мне разница, чем этот Змей себя украшает. И совсем мне не хочется прихватить губами его ухо, покатать на языке эти маленькие кольца, ни капельки!
И не введи меня во искушение. Слова приходят и помогают прогнать ненужные мысли. Даже не сами слова, а посыл, содержащийся в них, в потустороннем мире много значит. В природе демонов — соблазнять, в силах человека — не поддаваться.
Спустя минут пятнадцать сумасшедшего бега по лесу мы оказываемся на круглой поляне. Ночное светило, проявляя к происходящему большой интерес, заливает пространство серебристым светом. Трава под ногами выглядит ухоженной, будто газон в английском парке, который регулярно подстригают уже несколько сотен лет. Ангус опускает меня на землю, но продолжает держать за руку. Неужели он думает, что я сбегу в лес? Да я же никогда дорогу обратно не найду! Деревья плотной стеной обступают небольшой клочок открытого пространства. Только высокая ель выбивается из этого ряда, как будто хвойное дерево хотело шагнуть в центр поляны, но, застеснявшись, передумало и вот так застыло чуть с краю. Разлапистые ветки неожиданно качаются. А ведь ветра нет!
— За пыльцой пришел? — спрашивает дерево с каким-то предвкушением в голосе.
Ох, не нравится мне эта елка, уж больно она умна, если вы понимаете, что я имею в виду. Я уже около двух недель знаю о существовании нечисти, но никак не могу привыкнуть к тому, что растения могут разговаривать.
— Здравствуй, Гелу**, — говорит Ангус, делая шаг вперед так, что я оказываюсь за его спиной, прикрытая от шевелящейся елки. Интересно, кто этот Гелу? Леший, дриада? Страсть к изучению мифических существ оказывается сильнее страха, и я высовываюсь из-за плеча Змея. Наш собеседник все-таки не елка. Рядом с деревом стоит косматый великан в распахнутой длиннополой шубе. Борода лесного жителя спускается на грудь, путаясь в зарослях волос на ней.
— О, ты привел мне жертву? — Гелу в несколько шагов покрывает разделяющее нас расстояние, склоняется надо мной, втягивает широкими ноздрями воздух, а потом добавляет с недоверием: — Избранная?
— Нет, она моя. — Змей притягивает меня к себе, собственнически обнимает за плечи. Вот почему я кредит не взяла? Неужели банки страшнее этого великана в шубе?
— Твои десять процентов пыльцы, — по-деловому произносит Гелу, со скрипом почесав подбородок черным загнутым когтем. Ох, святые единороги! Да пусть бы кредиторы содрали с меня потом в два раза больше, чем взяла. Все лучше, чем быть разодранной этими когтями. В том, что великан может своими «ручными ножами» разделать тело, нет сомнений.
— Мои девяносто. Сейчас не твое время, а у меня Избранная.
С лесным чудовищем Ангус торгуется еще яростнее, чем пару часов назад со мной.
— Хорошо, бери сорок пять процентов, но после опыления я оближу Избранную, — говорит Гелу, уже заранее в предвкушении обводя мясистым языком губы.