— Полуденные моря? — переспросил Арчи.
В этот момент он понял, что чувствует охотничья собака, застывшая над заячьей лежкой.
— Да, так, — кивнул полковник. — Кстати, и смерть этого любителя экзотики была весьма необычна. Он вонзил себе в грудь кинжал из вулканического стекла. Такие «ножики» некоторые маридские дикари используют, когда приносят жертвы своему змеиноголовому богу.
— А причины этих самоубийств? — спросил Арчи. — Просто так люди не стреляются. А уж для того, чтобы тыкать себя осколком камня, нужно вообще иметь очень веские причины.
— Вот и я о том же, — с уважением взглянул на собеседника полковник Мартинус. — В отношении смерти герцога Рундера еще можно найти хоть какое-то объяснение. Поговаривали, что жена изменяет ему направо и налево. Может, он ее действительно любил, и не вынес осознания того, что она лишь использовала его титул и деньги. Кстати, после смерти герцога многие придворные дамы отказали леди Рундер от дома. Что же касается барона Стурини, так он всю жизнь слыл богатым чудаком, поэтому никто и не пытался понять его мотивы.
— Но не вы, я думаю? — решил слегка польстить собеседнику молодой маг.
— Да, самоубийство выглядело очень странно. Но никаких зацепок не нашлось. Самое главное — барон настолько чудаковат, что у него просто не находилось врагов. К нему никто не относился всерьез! Самую большую выгоду от смерти Стурини получила кафедра землеописаний Высшей королевской морской школы. Именно ей барон отписал в завещании свои коллекции, которые оцениваются в сотни тысяч золотых. Все же остальное имущество, которое он еще не успел превратить в экспонаты, получили двоюродные племянники — молоденькая девица и ее еще более юный брат, живущие с родителями в провинции. Их проверили. Никто из этой семьи в момент смерти барона и не приближался к столице, да и вообще — не те люди. Обычные провинциальные рыцари, очень милые.
На время в комнате воцарилось молчание. Арчи думал о том, что, может быть, сыскари могли чего-то не заметить, какой-то мелочи, которая могла навести на след. В самоубийство человека такого типа, как барон Стурини, молодой маг категорически не верил.
— А смерть барда Лилео? Тоже — очень странная история, причем Лилео тоже являлся членом «полынного» клуба, многие его баллады написаны под воздействием «тирсо», — подстегнул разговор господин Сатин.
— Да, тоже очень необычная ситуация, — кивнул полковник. — Кто бы подумал, что почти слепой музыкант, никогда не державший в руках ни меча, ни пистоли, вызовет на дуэль одного из самых лучших стрелков в королевстве. При этом наговорит ему таких дерзостей, что тот будет вынужден принять вызов. Естественно, стрелок не собирался убивать барда, лишь хотел его слегка проучить. Поэтому стрелял тому в ногу. Дескать, ноги — самая ненужная для музыканта часть тела, если тот еще и охромеет, хуже его баллады не станут. Но Лилео ответил точным выстрелом в сердце. Однако у слабого здоровьем барда началось заражение крови, и через седьмицу он умер от горячки.
— Не слишком ли часто вы произносите это слово — «горячка»? — хмыкнул Арчи.
Полковник лишь мрачно зыркнул на мага, но ничего не сказал.
— Погодите иронизировать, мой юный друг, — ответил за Мартинуса господин Сатин. — Служащие сыскного отделения проделали огромную работу. При этом у них не было тех знаний относительно этого потустороннего яда, которые есть у нас с вами.
— Да, — кивнул полковник. — Мы ничего не знали. Маги и из ордена некромантов, и из стихиального ордена только пожимали плечами. Дескать, чушь какая-то.
— Я бы тоже так сказал, — согласился Арчи. — Свойства полыни давно известны. Да, на слабую натуру она может оказать разрушительное действие. Но не на штабного офицера или, предположим, кавалергарда.
— Это — теория. А на практике получалась совершенно иная картина. После убийства генерала Сольтони мы держали Его Высочество в курсе расследования. И он решил действовать.
— Я запретил употреблять «тирсо» на службе и в казармах, — сказал Арас Вильмирский. — Если у кого-то находили флягу с этой гадостью, то провинившегося на первый раз отправляли в «холодную», на второй — подвергали телесным наказаниям. Я думал, что хоть через задницу сумею вколотить в этих молодых бездельников немного мозгов. Солдат может быть глупцом. Но добровольно превращать себя в безумца? Нет, я этого не понимаю! Я пошел к Его Величеству и попросил удалить из столицы баронессу Энзиар. И вы знаете, что сказал Виталис?
Никто не ответил, поэтому маршал продолжил:
— Он сказал, что прелестница Энзиар сама, без всяких зелий, способна кого угодно свести с ума! Впрочем, Его Величество стал с баронессой гораздо менее любезен, чем до нашего разговора.
— Когда это случилось? — спросил Арчи.
— Месяца три назад, — ответил за маршала Сатин. — Помню, как вытянулось лицо баронессы, когда на балу, посвященном осенней Эйван, король с ней не поздоровался.
— Да, это было для баронессы огромным оскорблением, — согласно кивнул полковник. — Поэтому, когда мы вплотную занялись расследованиями покушений на господина маршала, то баронесса оказалась в числе первых подозреваемых. За ней начали следить. И здесь мы не ошиблись. Удалось арестовать арбалетчика, который стрелял в Его Высочество. Он дал показания, да и его дружки, участвовавшие в подготовке покушения, тоже не отпирались. Они сказали, что нанимал их лакей одного из магистров ордена некромантов. Однако главарь этой шайки наемных убийц докладывал о сорвавшемся покушении, при разговоре присутствовала некая дама, подходящая под описания баронессы Энзиар. И дама очень странно отнеслась к сообщению о том, что вы, Ваше Высочество, лишь ранены. Казалось, она была удовлетворена результатом и даже добавила от себя какую-то сумму денег сверх той, о которой сговаривались с нанимателем.
— Да, подобные дамы не прощают унижения, — пробормотала леди Соретта. — То-то все удивлялись, почему эта гнусная баронесса так и вьется вокруг нашей дочери.
— А скажите, господин полковник, вы можете припомнить такие странные происшествия… необъяснимые смерти… в общем, то, о чем вы говорили, но чтобы они происходили лет десять назад? — снова обратился Арчи к господину Мартинусу.
— Лет десять? — задумался начальник сыскного отделения. — Наверное, нет. Я, кстати, тоже обратил внимание на это несоответствие. «Тирсо» привозят в Келе уже не первый десяток лет, а странности начались лишь в последний год. Но я подумал, что, может быть, дело в том, сколько пьешь это зелье. Сами же знаете — в молодости можно пить сколь угодно вина, и ничего ну будет. А иному старику, пившему всю жизнь, порой достаточно понюхать пробку, и он перестает соображать, что делает.
— Обещаю заняться изучением свойств «тирсо», — продолжил Арчи. — Но мне кажется, дело не только в полынной настойке. Действие малых доз «пыли с Троп мертвых» во многом похоже на действие полыни, но вот она-то безусловно может привести к безумию.
— То есть вы думаете, что баронесса вместо «тирсо» потчевала своих гостей этой вашей «пылью»?
— Скорее не «вместо», а «вместе». Любители унестись мечтами в мир иллюзий и не подозревали, что пьют совсем не то, что пили раньше.
Полковник внимательно посмотрел на мага, подумал и сказал:
— Вы можете рассказать о свойствах этой вашей «пыли»? Что это?
— Именно для этого я здесь, — ответил Арчи. — Но придется мне начать с небольшой лекции о природе иномирья. Ни для кого не секрет, что обычные люди, не прошедшие магической инициации, то есть не некроманты и не жрецы Тима Пресветлого, могут попасть в Кромешный мир только после смерти. Да и то в виде нереализованной души. Жрецы Светлого бога могут попасть за Кром, но их учат лишь одному — находить правильную дорогу в палаты Тима Благословенного, чтобы душа усопшего не заблудилась и не сбилась с пути. Тимиты — проводники. Мы, некроманты, — что-то вроде рейнджеров. Мы разведываем Кромешные земли. Мы боремся с кромешными тварями, которые иногда проникают в наш мир.