Шестые – коротенькие, рудиментарные, абсолютно не функциональные – нелепо торчат наособицу, ближе к запястью.
Да, именно с такими ручками принесли в «детский сад» младенца Сэмми. Но Эйнштейн решил, что это атавизм, вроде прибылого пальца у собак, и будет в жизни только мешать. Небольшая операция – и руки Волдыря приобрели почти нормальный вид.
Приходится признать: действительно не наш Сэмми.
– Вы братья-близнецы? – высказываю новую догадку, уже всерьез.
Не богатую же фантазию проявили Хогбенсы-старшие при выборе имен для двойни.
– В точку! – подтверждает шестипалый Сэмми. – И братья, и близнецы, но не только…
Его последняя фраза вызывает желание задавать новые вопросы. Но по следу со своими головорезами идет Лопата, одержимый нехорошими намерениями касательно моей персоны. И с каждой минутой дистанция сокращается.
– Ты можешь вывести нас на поверхность, Сэмми?
– Не вопрос.
– Тогда нам надо как-то к тебе переправиться… Здесь можно перейти вброд, а?
– Можно. Но не советую.
– ???
– Червяги. Они питаются любой органикой, но живое мясо для них – деликатес. Как для людей та икра, что трескает твой приятель.
Дракула действительно воспользовался короткой заминкой, вытащил из рюкзака початый бочоночек икры и приложился к нему. Я не обращаю внимания на нарушение дисциплины, я вспоминаю «Сметанку» и вечер ностальгических воспоминаний пополам с безудержным враньем. Червяги… Сам придумал новых монстров, будто мало их в моей жизни встречалось, – и накликал, и притянул…
Разумеется, Сэмми-второй сказал иначе: «longworms», но для себя я перевел как «червяги».
– Но все-таки неплохо бы воссоединиться, – возвращаюсь я к актуальному вопросу. – Или двинемся по разным берегам, параллельными курсами?
– Сейчас я к вам переберусь, – говорит Шестипалый, не раскрывая деталей переправы.
Оказалось, что у Сэмми есть лодка. Большая, но весьма странных пропорций. Напоминала она не то громадный вытянутый поднос, не то крышку от великанского гроба. Короче говоря, была плоской, не заострялась к носу и корме, неотличимым друг от друга. И обладала такими низкими бортами, что плавать могла лишь под землей, при полном безветрии, – наверху самые слабые волны пустили бы лоханку ко дну.
Лодка приплыла по течению – очевидно, Сэмми-второй был здесь не один, но другие представители семейства Хогбенсов, сплавившие к нам это чудо, на глаза не показывались.
Шестипалый с ловкостью, неожиданной в тщедушном тельце на коротеньких кривых ножках, запрыгнул на борт. Инерция его прыжка направила ладью к нашему берегу, и я только тогда сообразил, что ни весел, ни иного движителя на ней нет.
Казалось, что инерции не хватит, и плоскодонка вместе с Сэмми уплывет сейчас вниз по течению. Но нет, отец успел протянуть ему приклад, и швартовка прошла успешно.
Высаживаться и присоединяться к нам Сэмми не стал, напротив, скомандовал:
– Загружайтесь.
– Думаешь, выдержит всех? – усомнился я. – Не хочется устраивать пиршество червягам. Давай переправим группу за две ходки, а?
– Мы не будем переправляться. Мы отсюда уплывем, так что загружайтесь все.
Хотелось спросить у незапасливого Харона: и далеко ли мы уплывем, даже по течению, без весел и прочего? До первой отмели или торчащего из реки камня…
Но я промолчал. Наверное, здешний Сэмми не глупее нашего и знает, что делает.
Расселись, и лодка поплыла. Сама. Причем против течения. Довольно так ходко двинулась, за обрубленной кормой даже оставался кильватерный след.
– Прости за нескромный вопрос, Сэмми, но за счет чего мы движемся? Ты освоил и приспособил к делу какой-то неизвестный мне феномен Зоны?
– Червяги.
– Исчерпывающе… Но хотелось бы чуть больше узнать об этих, без сомнения, достойных представителях водной фауны.
Читать мне ликбезы Сэмми-второй не пожелал. Сказал коротко:
– Посвети за корму. Сейчас сам увидишь.
Посветил. Сначала ничего не увидел, кроме все того же кильватерного следа. Затем одна червяга (повинуясь не слышному мне ультразвуковому приказу?) поднялась к самой поверхности.
М-да… С длиной я, придумывая этого монстра, не промахнулся. Счет действительно шел на десятки метров, хвост существа исчезал далеко в темноте. А вот с толщиной редко ошибающийся Питер Пэн дал маху. Толщина не превышала мой мизинец.
Да уж, совсем не форель, и речку стоило бы переименовать.
– Сколько же их тут?
– Много, Питер… Я не считал.
– И они нас толкают, подчиняясь твоим командам?
– У них нет мозга, чтобы воспринимать команды. Я не смог бы им приказать не трогать вас, если бы вы решили прогуляться вброд через реку. Дрессировка червяг возможна только самая простейшая: воздействие и рефлекторный ответ на него.