Кое-как, после нескольких минут споров, у меня получилось уговорить Черепоголового пойти ненадолго прогуляться, перекусить, например, пока я буду разговаривать с Робертом на личную тему, и мне очень бы не хотелось, чтобы он присутствовал, да ещё и комментировал при каждом удобном поводе. А поводы наверняка будут.
За окном давно уже шёл дождь, тарабаня по стеклу, периодически становясь громче, когда очередной порыв ветра швырял капли со всей силы. Камин уютно потрескивал поленьями, заглушая гул дымовой трубы и укрывая нас от сырости.
— Почему ты меня не предупредил, что у вас тут такой… Такой… Я не знаю, как это прилично назвать! — пальцы сами собой зарылись в волосы, портя хоть и незамысловатую, но всё же причёску, над которой минут тридцать билась прислуга. Когда в мире нет лака для волос, фена или плойки, все эти парикмахерские процедуры действительно выматывают.
— Мы решили, что до столкновения с ангелами смерти тебе лучше этого не знать, — спокойно отозвался Асмодей, явно не чувствуя себя виноватым в моём нынешнем стрессе.
— Ты понимаешь, что я сейчас чувствую? Роберт, он же чуть не прикончил меня! — я обессиленно опустилась на кушетку, где провела ночь до этого. — Я не понимаю, чего от него ждать, а вы… Вы даже не посчитали нужным меня предупредить, что Люцифер не в себе.
— Нозоми, — Роберт присел рядом и взял мои ладони в свои. Я шмыгнула носом, стараясь не расплакаться. Уверена, что если я начну плакать, то Велиал тут же явится и накричит на меня. После нашего разговора на тему моей роли во всём этом спектакле мне совершенно не хотелось ставить эксперименты на границы дозволенного. Я решила затеряться из виду, чтобы лишний раз не провоцировать его на агрессию или демонстрацию нежности на публике. — Меня правда попросили тебе не говорить об этом, потому что иначе бы ты запаниковала. Очень сильно. Но поверь, он не настолько опасен, каким может казаться. Я не знаю, как тебе это объяснить, звучит сумбурно… Послушай, Люцифер, он… Он как ребёнок. Честно. Это маленький обиженный и потерянный ребёнок, брошенный отцом, которого он любил. Мы ведь с тобой жили среди детей, да ты и сама ребёнок… Что я несу?..
— Я не ребёнок! — обиженно отозвалась я, не забывая ещё раз шмыгнуть носом, показывая, что успокаивать ему придётся меня дольше, чем пару минут.
— Малыш, ну… — библиотекарь снова вздохнул, пытаясь подобрать слова. — Я не силён в психологии. У меня были несколько иные интересы на тему поведения людей… Но я научился общаться с детьми, потому что я общался с тобой, когда ты была совсем крохой. Мне пришлось перечитать горы книг, чтобы понять, как правильно себя вести, и поверь, у каждого психолога и воспитателя своё мнение на свой счёт, но книги-то пишут взрослые, а ты должна ещё помнить, что ощущала именно ты, и что бы тебя успокоило и повеселило. Люцию много не надо, я уверен, что вы найдёте общий язык. С Люцем будет сложнее, а Люцифер более чем адекватен и отдаёт отчёт в своих поступках. Ты не услышишь от него ни одного лишнего слова и не увидишь ни одного лишнего движения.
— Я не уверена, что справлюсь, Роберт, — руки сам потянулись к мужчине. Он обнял меня и теперь гладил по голове, как всегда это делал, когда мне нужна была его поддержка. — Это не ребёнок. Я не могу воспринимать это чудовище как ребёнка, Геката показала, что было на площади.
— Самаэль и Лилит заслужили то, что заслужили. Мне кажется, что Люцифер в любом состоянии бы поступил с ними одинаково.
— Он ведь убил их? — шёпотом спросила я, ёжась. Мне казалось, что светоносный ангел наблюдает со мной, затаившись где-то совсем рядом.
Роберт отрицательно покачал головой и надолго замолчал, видимо подбирая слова так, чтобы не вогнать меня в ещё большую панику, чем есть сейчас. Если Люцифер не убил этих двоих, то страшно представить, что в понимании сумасшедшего есть наказание за предательство.
Видимо, я побледнела ещё сильнее, потому что Асмодей нежно сжал мою ладонь и коснулся губами лба.
— Мне кажется, что тебе стоит рассуждать так же, как если бы ты была бессмертной, чтобы понять их мотивацию и поступки. Убить — это слишком просто в данном случае. Кары после смерти для падшего уже не будет. Самаэль поступил подло, поэтому Люцифер был вынужден причинить ему боль.
— Боль? — переспросила я, не понимая, что имеется в виду.
— Представь, что ты живешь вечно, и у тебя всего хватает в достатке, ты не нуждаешься в еде, сне и прочих благах. Твоя жизнь настолько размерена, насколько это вообще возможно для жизни тут. Чего со временем тебе начнёт не хватать?
Я задумалась, не зная, что и ответить на эти вопросы. Чего может не хватать бессмертным существам? Развлечений?
— Им всем не хватает ощущений. И поверь мне, для падшего осознание того, что его заставят мучиться от боли очень-очень долго порой страшнее смерти. Ведь если подпитывать его магией, не давать умереть, то это будет вечная агония, — залпом протараторил Роберт. — Это причина, по которой Самаэль, возможно, провоцировал Велиала на убийство. Мне кажется, он знал, что Люцифер придёт в ярость.
— И что с ним теперь будет?
— Его светлейшество пожертвовал своим ангельским копьём ради такого наказания. Стражникам и остальным запрещено вынимать его до окончания суда. Рана не заживёт, Самаэль будет мучиться так, словно на него круглые сутки льют кислоту. Это… — нефилим запнулся, передёрнул плечами, словно ощутил на себе всё то же самое. — Это очень больно, я полагаю. Его вернули в темницу, вместе с остальными.
Мне померещилось, что я чувствую нечто подобное в районе живота, будто бы и меня тоже проткнули ангельским копьём. Я помню это ощущение, когда коснулась кинжала Асмодея. Но то было лишь секундное прикосновение, а тут настоящая рана.
— Как он вообще это сделал? — Роберт растерянно посмотрел на меня, не понимая, о чём я его спрашиваю. Меня же всё ещё не отпускало то ощущение, что заставили меня испытать сегодня утром в главном холле. — Мне показалось, что мою душу отделили от тела. Я… словно тонула? Кажется, это было так. Словно опускаешься на дно, медленно.
— Люцифер, наверное, знает всё. Мне порой кажется, что он может заглядывать в самые глубины души всякого, кого пожелает, словно сам Бог. Проникает и понимает всё. Его магия, она отлична от той, что я видел когда-либо. Он способен изменять чужие заклятия ещё в момент их создания, будто бы предвидит каждый твой следующий шаг, мысль и слово. И при всём при этом — он мастер создавать иллюзии, Нозоми. И ты поверишь всему, что увидишь, потому что он изменяет восприятие прямо тут, — Роберт коснулся пальцами моего виска, отчего я вздрогнула от неожиданности. — Их невозможно разрушить самому и невозможно понять, где ложь, а где правда, настолько они идеальны. Пару раз он выстраивал в моей голове целые миры, и это было по-своему прекрасно, — библиотекарь прикрыл глаза, словно вспоминая то, что он тогда ощутил. Мне показалось, что сейчас на его лице была какая-то тревога.
Его рука была тёплой, и из-за этого на мгновение показалось, что на самом деле я мёрзну, но почти сразу после этого меня бросило в жар. Иллюзия. Идеальная ложь. Страшнее, чем ложь Велиала, ведь он просто плетёт витиеватую паутину из аргументов и соблазнов, но верить ему или нет — у жертвы всегда есть выбор. А тут выбора нет. Где гарантия, что всё, что было на лестнице, уже закончилось, а я не пребываю в глубинах своего разума прямо сейчас?
— А как понять, что я «адекватна»? — поинтересовалась я, оглядываясь по сторонам и пытаясь решить для себя, что тут может быть не так. Ну, тот факт, что я сейчас нахожусь в Аду, был вполне себе нормой, как ни странно это признавать. Но вот найти другие зацепки, что помогли бы ответить на мой вопрос, не получалось.
Если Люцифер читает моё сознание, то наверняка сможет с хирургической точностью воспроизвести мельчайшие детали моей жизни, мои собеседники будут давать правильные ответы на каверзные вопросы, вещи будут лежать в том же порядке, как и были оставлены. К сожалению, мои знания о данном мире были сильно ограничены, иначе я наверняка смогла бы найти какое-нибудь несуществующее животное или растение, или же неточность в их внешнем виде и поведении, но и это далеко не факт.