— Знаю, — подтвердила Прокофьевна. — А дружкам ты и без очереди охлопотала.
— Вот видишь как: я думала, что ты до конца прониклась в мою речь, Жукова. А в тебе сидит бес. Получишь ты квартиру со всеми удобствами. Нам три дали на наше заведение. На той неделе получишь. С газом, с горячей водой. Вот как я постаралась. Цени, Жукова!
«Перерожденье, что ль, произошло с ней?» — старая Жукова глядела во все глаза в широкое Варварино лицо. И как-то затеплилось ее сердце. Даже навернулись благодарные слезы на глаза.
Варвара ее расчувственность зорко определила. Следовало добивать старуху до конца, чтобы получить полное моральное удовлетворение.
— Ты ж понимаешь сама — следует отблагодарить?..
— У меня нету денег. Откуль? И энтой книжонки, на какую кладут, отродясь не водилось, — пролепетала старуха.
Варвара взмахнула обеими руками — будто ее кусали пчелы:
— Что ты?! Что ты городишь! Я такими делами сроду не занималась. Ты… так отблагодари… Ну поклонись, что ль?
Прокофьевна пригнула голову. Но этого было мало Варваре… Большего раболепства она жаждала! С великим нетерпением она глядела на седенький старухин пробор.
— Пониже… вот так. Я ведь за твою квартиру тоже там гнулась. Не торчи колом. Пригнись. Гордая, смотрю, очень? Чем тебе, старуха, гордиться?
— Пожалста, — Прокофьевна полушутливо отвесила поклон.
Варвара строго, поджав губы, глядела на нее.
— С гордостью, гнешься, старуха. Пониже, да ты смелее…
Прокофьевна, ничего не понимая, аж засопела от усилий понять, чего Варвара добивалась от нее.
— Ты чо измываешься? Хошь выместить зло за свое судомойство?
— Скверно говоришь, старуха. За добро так не платят. Ну это твое дело… Видно, твоей Лидке не очень нужна квартира? Придется исправить ошибку — отдать ее другим.
— Как другим? — испугалась Прокофьевна, согнувшись в три погибели — едва не достала лбом пола.
Варвара, округлив жестокие глаза, продолжала не мигая глядеть на ее седенький пробор. «Ах ты, старушенция тоже, оказывается, гордая!»
Старуха, согнутая в дугу, похрипывала от натуги.
— Велика важность — голову пригнула. Ничего с тобой не случится — могла бы и на колени-то опуститься. Другие взятки за такую благодарность взыскивают, а я-то наивная — плюю на деньги. Мне куда интереснее зрить людскую благодарность. Ну смелее, Жукова, — это ведь сущий пустяк! — подтолкнула она старуху.
— Что ж… — Жукова сунулась на колени, припав лбом к полу. «Страмота-то!»
Выражение полного и глубокого удовлетворения скользнуло по лицу Варвары. Это был высший и самый, может быть, заветный миг в ее жизни! Она незаметно, тихо и радостно перевела дух. Бросив взгляд на дверь — в ней, неплотно прикрытой, виднелся чей-то глаз, следивший за всей этой сценой, — торопливо и тихо проговорила:
— Ну будет, будет, встань… Теперь мы квиты. Иди, все улажено.
Старая Прокофьевна тяжело вздохнула, как бы удивляясь, что все это произошло с ней, и быстро, почти трусцой выбежала из кабинета.
А в дверную щель все это видела Екатерина Милкина. Она хлопотала то же, что и старая Прокофьевна, — квартиру: с двумя детьми жила в тесной комнатушке у мужниных родителей. Варвара при желании могла ей помочь, как остро нуждающейся, и она твердо знала, что начальник районного жилищного управления не отказал бы. «Согнется в три дуги — дам стерве. А нет — от ворот поворот», — решила Варвара, вся напрягаясь при виде этой зубастой бабенки. Она позвала Милкину в кабинет.
— Не держу я на тебя зла, Екатерина. Выше я распри. Мало ль какая случается брехва. Не злопамятна. И старухе и тебе поспособствовала. Вижу: всячески поносить меня собралась, по глазам вижу твоим, Екатерина! А я с добром: квартира-то, считай, уже твоя. Малая там формальность осталась. Но то — пустяк, соберешь кой-какие справки. Поблагодаришь — мне больше ничего и не надо.
— Как же тебя благодарить? — глядя на нее неверяще, из-подо лба, спросила напряженным голосом Милкина.
— Обыкновенно. Ты ведь гордая у нас, — Варвара засмеялась мелким бисером. — Страсть какая гордая. А я, грешным делом, люблю гордых. А еще люблю, как они низвергаются в житейские-то бездны. Носом-то в низменность с высот. Ты же понимаешь, коптить в чужом угле — не шибко велика радость! Есть за что сломать гордыню. Один нужник чего стоит: по непогодице-то бегать полсотни метров не ахти как завлекательно!
— И как ты рассчитываешь, чтобы я отблагодарила? — повторила свой вопрос Милкина все тем же стойким голосом. Глаза ее («поставленные колом», как определила Варвара) глядели в глубину хитрых глаз заместительницы. Варвара не выдержала, мигнула.