— И того, и другого отпробую.
— Сундуки-то наши — одна память, — вздохнула Варвара, смахивая украдкой влагу с глаз.
— Добра в их, верно, нетути, — кивнула головой Марья, — портцыгар-то, чай, сам Степан делал?
Она знала, что сам, но ей хотелось доставить приятное товарке. Варвара любила вспоминать про все, что сработал своими руками ее муж Степан.
— А то кто ж! — ответила та с гордостью. — Ай ты позабыла, каки у мово Степы были золотые руки? — будто обиделась Варвара.
— Как же я, мать, могу забыть-то? Чо, Милка опять с прибытком? — указала на толстую серую, лежавшую в дремотном забытьи на лоскутном одеяле кошку вместе с тремя хорошенькими котятками.
— А, прах ее забери! Не знаю, куды их и деть? Ты стирку кода думаешь учинять? — спросила Варвара, поглядев внимательно на товарку, отметив про себя, что за последнее время та заметно сдала, будто сделалась меньше ростом и стала гнуться к земле.
— Навела вчерась щелок. Седни светлый день, а завтра постираю. Надо, девк, сперва дожить.
— Оклемайся посля простуды. Я тоже собралась — заодно и твое прихвачу. Велика работа! — В голосе Варвары звучала так хорошо знакомая доброта, что к горлу Марьи подступил теплый комок.
— Ой, подруженька, ай хоронить меня собралась? — засмеялась Марья.
На лестнице затопали шаги, по которым Марья угадала, что шли не мужики, а бабы, и она не ошиблась в том: в дверях появились Матвеиха, Мышкина Аграфена и Дарья Зотова. Последняя держала в руке вязанку баранок, а из кармана Аграфены выглядывала четвертинка, которую она тут же водрузила на стол, заявив:
— Помянем наших убитых мужиков и сынков!
При этом светлая глубокая печаль отразилась на лице каждой из них. Они постояли в молчании, каждая со своим горем, а потом, будто отряхнув его, полезли за стол. Они знали, что теперь, за самоваром, начнутся их самые задушевные беседы, что было всегда в воскресные дни. Варвара тем временем вынула из газовой плиты три пирога, сбрызнула их холодной водой, два покрыла холщовыми полотенцами, а третий начала закручивать в чистую тряпицу. Старухи догадались, для чего она это делала.
Марья обратилась к Фекле:
— Пошто ж, кума, не осталася на жительство у сына в Воронеже? Ты ж вроде навовсе уехала?
— Куды я им, — горестно отмахнулась Фекла, — обуза.
— Да ты говори толком-то, — сказала Варвара.
Они видели по лицу Феклы, что та находилась в затруднительном положении, старуха как-то сразу сникла, сгорбилась.
— Оне-то, бабы, меня позвали… чтоб, значица, лишнюю жилплощадь получить. Им полагалася двухкомнатная, а как меня, стало быть, прописали, так по законности дали квартеру об трех комнатах.
— А тебя выписали, что ль? — поразилась такой подлости Марья.
— Ну да. Сына я, бабы, не хулю: ен у женки под каблуком. А тая заявила: «Ежели не выгонишь старую кикимору — подам на развод». Ну а я-то как могла допустить? Было б им хорошо. Мое ж детище. И посадили оне меня обратно в поезд. Одно неладно: пензию-то я туды перевела. Как же теперя быть-то? Када хошь, без копейки остануся?
Матвеиха пришла в негодование:
— Сынок тоже хорош. «Под каблуком». И у сына — корысть. А об снохе и слова нет — паскуда!
— Пошто ж мне их осуждать? Вот только бы пензию воротить.
— Заяви немедля в райсобес. Не то пойдешь, стара, с протянутой рукой, — посоветовала Марья.
— Ох-хо-хо… Как же жить им без стыда? — опечалилась Аграфена.
— Да, вишь, живуть и в придачу кофею пьють, — сказала Матвеиха, — а к кофею ишо и куньяк.
— Брат Иван сказал: без совести и стыда нету. Стало, без чести живуть, — заявила Марья.
— Без чести, а царствують, — сказала Варвара.
Марья поправила ее:
— До поры до времени.
— Я вам, бабы, не баила, — заговорила с возмущением Матвеиха, — на той неделе была я, Марья, у твоей родни — у исполкомовской начальницы Варвары.
— Нащет Лидиной квартеры ходила? — спросила Марья.
Матвеиха, обуреваемая чувствами, не могла усидеть и, вскочив из-за стола, грохнула по нему кулаком:
— Стыдно и сказать… заставила лбом об пол стукаться. За квартеру земного поклона встребовала. Зараза на колени поставила.
— Иные взятки беруть, а энта, вишь, блажью мается, — сказала Фекла, — должно, высоко метить баба.
— Метить-то высоко, да низко шлепнется, — заявила с уверенностью Марья.
— Не всегда оне шлепаются, — заметила Варвара.
— Чо, слыхали, к Северину сын приехал, — сообщила Фекла новость.
— Эт, который? Старшой, что ль? Начальник? — спросила Марья.