— Ен самый — Михаил.
— Повезеть, стало быть, старика в Киров к себе, — догадалась Варвара.
— Навряд. Степан насолил и сынам. Не возьметь он его, — твердо заявила Марья.
— Не возьметь, — подтвердила и Аграфена. — Сыны его бросили, как собаку.
Марья вздохнула, проговорив осуждающе:
— Хоть он и злодей, Степан а бог их покараеть.
— Ну они его кары, видать, не дуже-то боятся, — проговорила с насмешливостью Матвеиха, поправляя свой блекло-желтый цыганский платок. — Меньшой за год прислал два письма, а Мишка, начальник, кажись, вовсе ни единого.
— Чаго ж ен тогда приехал? — Варвара, однако, несмотря на сообщение о приезде сына к Северинову, не раскрутила пирог, решив все-таки отнести его ему.
— Попить вволю натурального молока, пожрать меду и яблок. Не знаешь, что ль, пошто ездють к нам? — ответила Матвеиха.
— А какими мальцами-то славными росли! Что старшой — Мишка, что меньшой — Илья, — сказала Марья.
— Детки, считай, все хорошие, — сказала Аграфена.
— Чо ж, велик начальник-то? Михаил? Ты ведь все про них знаешь? — спросила не без насмешки Дарью Матвеиха; подначивали они ее иной раз Степановым ухажерством.
— Уж так, бабы, велик, что страх. Агромадный начальник! Бають: не токо ево, а и женку на большой казенной машине возють. Скажем, надо ей прогулку изделать — и пожалуста: садися! — сообщила Дарья, знавшая действительно кое-что про сынов Северинова.
— Велика ль штуковина — машина! Нонече их у людей вона скоко! — сказала Аграфена.
— Дак той свои: содержать следовает. Чай, за заработанные денежки купленные, — проговорила Варвара.
— Кто за свои купил, а кто — за легкие, — поправила ее Марья.
— Бабы-то иные вовсе ошалели. В бархате да в золоте хочуть ходить, — сказала Дарья. — Али, к примеру, иные сытые телухи хари свои моють простоквашей.
— Эт зачем? — удивленно спросила Варвара, начинавшая легонько сотрясаться от внутреннего смеха.
— А чтоб век красивыми быть.
— Две жизни, видать, прожить хочуть, — засмеялась Матвеиха, держа на растопыренных пальцах блюдце.
— Посуды простой они тожить гнушаются. Ищуть германьский хвархвор. У них, стало быть, сирвиз красный есть. Ложки, вилки — не железные, а чистого серебра. Во как живут сынки Северина!
— Понятное дело: кто из грязи — тот в князи, — сказала Варвара, добавляя в чайник какой-то душистой травки, так что по комнате сразу же распространился тонкий, бодрящий аромат, и лица старух повеселели.
— Сам Толстой-то, на картинке видала, в посконной рубахе ходил, — заметила Марья. — А они, вишь, как баре.
В дверь довольно требовательно постучали, Варвара крикнула: «Входи!», и на пороге возник в своем сером, обтерханном понизу плаще и с остроносым, до глянцевитости выбритым лицом Юзик. Он потянул ноздрями самоварный дух, оглядел нехитрые закуски, и по выражению его лица было видно, что он не прочь подсесть бы к старухам, однако те его не пригласили к столу. Юзик переступил ногами, и на тонких, поджатых губах его зазмеилась холодная, хитрая улыбка, смягчившая строго начальственное выражение лица.
— Придется, родные, завтра выйти в поле, — проговорил он как можно мягче, что ему плохо удавалось, голос его, по обыкновению, скачуще подпрыгивал. — Надо прикончить лен. А то как бы белые мухи, понимаешь, не полетели. Мы вас просим потрудиться последнюю неделю. Я, понятно, действую в рамках и от имени, так сказать, директора, — Юзик замолчал, продолжая поглядывать на самовар.
— Такой ты геройский дядя, а, вишь, не могешь без нас совладать. Со льном-то! — засмеялась Матвеиха, нарочно поднося ближе к его носу распространявший приятный запах пирожок.
Юзик выпятил больше грудь, чтобы внушительнее выглядеть, пришлось, однако, проглотить насмешку, и он проговорил все так же учтиво:
— Временные трудности, родные. Совхоз на подъеме.
— Чегой-то никак тольки он при вас не подымется, — сказала Марья.
— Трудности, так сказать, переживаемого исторического момента. Идея ускорения!
— Уполне понятно, — кивнула Фекла.
Юзик хлопнул ее по плечу:
— Дирекция учтет, Фекла Ивановна, твою сознательность.
Варвара кольнула его глазом:
— Приперла нужда, — вишь, про отечество вспомянул!
— Седня вспомнил — завтра опять забудеть, — засмеялась Марья.
— Напрасно так говорите, — сказал Юзик, — для нас, то есть для дирекции совхоза, социальная справедливость, обрисованная в лозунгах текущего момента, — наперед всего.
— Ну ты добряк известный, — кивнула Варвара.
— Совсем необоснованное высказываешь недоверие.