— Ровно в восемь часов, Марья Ивановна, вы должны находиться на месте, — сказала Варвара строго, однако, тертая и хитрая, прибавила: — Я много слышала о вашей деловитости. Кто там?
— Две молодые учительницы.
— Понятно. Насчет квартир?
— Видимо.
— Надо повесить распорядок приема всем руководящим работникам исполкома. Четко его придерживаться. У самого исполкома чей-то орет петух, а во дворе пасутся козы. Наше учреждение — Советская власть. Чтоб я не слыхала больше петуха! В отношении коз, видно, придется вынести решение об их запрещении в городской черте. За работой аппарата исполкома следить буду лично я. В двенадцать часов мне докладывать, кто, куда и зачем пошел. Ну, зовите учителей.
Впереди вошла, пришмыгивая каблуками сапожек, тоненькая, миловидная, в нарядном зеленом плаще и в красном вышитом джемпере девушка; за нею, еще более оробев, чем ее товарка, выглядывала простенького вида, но тоже чисто одетая, в подбитой мехом курточке, толстушка. «Видать, деревня, — подумала об этой Варвара, — доила б коров. Не хочет мараться. Им нынче чистые, интеллигентные работы, видишь ты, подавай! Нам не за кем было постигать высоты. Ну а ты-то хвост трубой держишь, — перевела она взгляд на миловидную. — Ничего. Жизнь обтешет. Поживите-ка по углам. Пойдет в пользу». Глодала Варварино сердце тайная зависть к образованным чистюлям, в душе ненавидела она их.
— Вы чего просите, девчата? — стараясь выглядеть внимательной и доступной, спросила Варвара, кивнув им присесть.
Те, однако, остались стоять около ее стола.
— Мы в тяжелом положении. Нам обещали квартиры, а оказалось… ютимся по углам, — проговорила тоненькая.
— Сразу подавай хоромы! — пожурила их Варвара.
— Мы не просим хором. Там сыро. Туалет за пятьдесят метров. Холодно.
— Народная, миленькие, жизнь. Государство не может пока каждого ублажить, у него поширше задачи.
— Но ведь и мы тоже государство, — довольно смело напомнила ей миловидная.
— Молодые кадры, — испуганным голосом вставила из-за плеча ее подруга.
— Какие вы кадры — покажет будущее, — сказала Варвара, стараясь как можно приветливее выглядеть, — Не нахожу страшного — годик-два пожить на квартирах. Мы жили похуже. А вообще-то заглядывайте. Я к нашему просвещенью с душой. Всегда рада помочь.
Молодые преподавательницы, потоптавшись еще немного, вышли, и секретарь доложила, что к ней две женщины из ее родной деревни — из Усвятья. Нужно заметить, что сама Варвара очень не любила, когда ей напоминали о ее деревенском происхождении. Как-то коробило это ее. «Кого черт принес? — стала она перебирать в уме баб, кто понаслышке еще оставался в деревне. — Дуська Лыскина, что ль? С Фрузой Гурьевой?» Она остановилась на этих бабах потому, что те всегда отличались горлодерством. В душе ей было даже приятно от одного сознания власти над ними. Первой в дверях действительно показалась Лыскина. На ней было все то же потерявшее цвет пальтишко с облезлым лисьим воротником. «Порядочно ж ты его таскаешь! — отметила Варвара. — Каждому свой удел». Лыскина улыбнулась, припомнив, как вместе с Варварой когда-то воровали в грядах репу и грызли ее в кустах. «Хорошо пристроилась. Всегда ты норовила упрятаться за чужим горбом», — думала она, неловко подвигаясь к столу. Вместо же Фрузы явилась маленького росточка, кургузая, в плисовой курте и в цветастом, с длинными кистями платке женщина, — в первое мгновение показалась незнакомой Варваре. Но, присмотревшись к острому, сорочьему, обсыпанному веснушками лицу ее, она узнала Татьяну Мишину. Варвара хорошо помнила ее язык и всегда побаивалась его.
— Рада вас видеть. Здравствуйте, бабы! — Варвара вышла к ним навстречу из-за стола. — Давненько ж мы не встречались! Все собиралась заглянуть в деревеньку, да заботы. Ну что новенького?
— С места — да в курьер? — засмеялась, показывая остатки зубов, Татьяна.
— Садитесь. Как там жизнь?
— Что ж, наша жизнь — день миновал, и то давай сюды. — Дуська чувствовала, что теперь перед ними сидела не та уже Варвара, которую можно было, как товарку, хлопнуть по плечу.
— Сколько в деревне осталось хат?
— Полтора десятка, — ответила Татьяна.
— Значит, деревня наша под снос, — равнодушным голосом сказала Варвара.