«Он уже знает, что ли?» — Прохор взглянул в лицо отца; Наталья при этом заметила, что брат сконфузился. Старик Тишков прозорливо угадал: Варвара действительно сыскала Прохору, по ее выражению, «прибыльное место» — директора автобазы. Идя сейчас к родителям, он имел желание поделиться этим соображением с ними, но после реплики отца не решился сказать. Сам Прохор еще колебался. Он понимал, что такая перемена работы грозила очень многим, потерей мастерства своих рук, но одновременно… его манило чувство искушения побыть начальником. «Еще подумаю», — решил он.
— Что ж, картошка нынче у вас хорошая? — спросил после молчания Прохор.
— Не жалуемся, — ответил отец.
— И картох, и грядного — всего в достатке, — сказала Домна Панкратовна. — Вам чего-нибудь надо?
— Теперь у нас все есть.
Иван Иванович, нахмурясь, боялся смотреть сыну в лицо. «Теперь» — значило: как стала большой начальницей Варвара.
— Теперь, известно, ты со своей женкой в очередях не стоишь, — заметил строго отец.
— Я ее не просил лезть в начальницы.
— Ты не просил, а она взяла — и влезла. Лицо не теряй, Прохор! — предостерег сына Иван Иванович.
— Ну как хочете. Все ж… зря вы… — Натолкнувшись на взгляд отца, Прохор замолчал и вышел со своей поклажей.
— Боюсь, как бы не подгнился. Испортит его дурная баба! — проговорил озабоченно Иван Иванович.
— Такая опасность имеется, — подтвердила опасения отца Наталья.
Она вышла из родительского дома успокоенная, окрепшая и просветленная. Отец, как и всегда, вдохнул в нее веру в жизнь, основанную на вере в добро и в человека, и она вдруг ужаснулась своему настроению, которое угнетало ее всего час назад; здание жизни, покачнувшееся было в ее глазах, опять прочно стояло на своем месте, и осознание этого было и ее личным счастьем.
XIV
С того вечера, когда Николай встретился под речкой с приехавшей в Демьяновск Анной, он дал себе клятву любой ценой удержаться от страшного порока — пьянства. Он также вспомнил все те предостерегающие, с большой горечью произнесенные слова отца и вдруг всем своим существом почувствовал, перед какой пропастью совсем недавно стоял. Встреча же с Анной оказалась барьером, за который переступить ему не позволило проснувшееся достоинство. Отец открыл ему дно жизни, куда он мог скатиться, бывшая жена, правда, невольно посодействовала тому, чтобы он удержался. Николай не ошибался, что она действительно лелеяла мысль сойтись с ним опять, в случае же его нежелания, когда-нибудь, когда он вовсе потеряет лик человеческий, посмеяться над ним. Уже третий месяц он не брал в рот спиртного. Лишь один отец знал, чего это ему стоило. Он избегал прежних холостых компаний, изредка лишь позволяя себе выпить кружку «Жигулевского» в недавно открытой, напоминавшей старинный погребок пивной «Днепр». Товарищи удивлялись тому, как жил теперь Николай. Он много времени уделял сынишке, стал чище и опрятнее одеваться и следить за собой. В выражении лица его появилась ясность, светлее смотрели на мир глаза. Вездесущие, знающие всю подноготную про всякого демьяновского жителя старухи, однако, были убеждены, что все это — напускной туман, что малый сядет на оба копыта при первой же подвернувшейся бутылке. Но время шло, а такое предсказание старух не сбывалось. Николай даже не догадывался о том, с каким нетерпением ожидал его падения — пожалуй, тот и сам твердо не мог ответить себе почему — один человек — Иннокентий Сергеевич Лючевский. Как-то он попросил его привезти полсотни штук кирпича — Николаю было с руки подбросить такой груз. Трясущийся над каждым рублем Лючевский вдруг решил тряхнуть кошельком, поставив целью напоить до омерзения этого типичного, с урожденными признаками духовной ущербности, недоразвитого лоботряса. Благо, что выпивка сложилась в складчину: на зрелище Сергей Иннокентьевич пригласил лучшего и очень уважаемого им друга — зубного техника Игоря Борисовича Концова. Игорь Борисович ненавидел Тишковых, в особенности самого старика, и потому испытывал особенное удовольствие увидеть пьяное мурло.
Николай загнал во двор машину, вылез из кабинки и подошел к стоявшим на крыльце Лючевскому и Концову.
— Выгружайте кирпич, — он присел на ступеньку, вытащив пачку сигарет.
Иннокентий Сергеевич переглянулся со своим другом; из глаз одного в глаза другого перебежала тень насмешки — во взгляде их можно было уловить сговор, но Николай имел добродушный, простосердечный характер и не заметил этого.