Карманов натянуто покашливал и смотрел куда-то вбок.
— Счастливо, — проговорил он равнодушно, тут же обратившись к проходившему в кузницу бригадиру строителей и приказав ему кончать дело с ее оборудованием.
Юзик осклабился, потирая свои узкопалые ладони, точно они у него чесались, и произнес:
— Жаркий сегодня денек.
Быков еще раз окинул их взглядом, понимая, что никакие, даже самые сильные, слова не могли пробить ту броню, которой одеты были эти люди. Он спокойно сел в машину, выглянув в дверцу. У него мелькнула мысль: «Надо их испытать». Он видел, что люди эти торжествовали. «Сейчас вы преобразитесь. Уверен, получится любопытное зрелище!» И Быков не ошибся в предположении.
— Скажу вам по секрету… Обком изменил свое решение: я остаюсь в Демьяновске.
Сообщение его было для них подобно удару грома среди ясного неба: у Карманова, как у совы, округлились глаза; Юзик было хихикнул, но тут же умолк с кисленькой улыбочкой на лице и поднятыми на узкий лоб бровями.
— Да, остаюсь. Вот так, ребята!
Карманов тяжело засопел, бордовое лицо его приняло цвет романовской овчины.
— Очень рад, дорогой Владимир Федорович! — произнес он с пафосом. — А то мы совсем приуныли. Такие выдающиеся руководители не валяются. Найди-ка! Черта с два. Очень рад! — выговорил он совсем обратное тому, что вещал всего час назад.
Быков проницательно, с веселой улыбкой в глазах смотрел на него.
— Ты какого черта лезешь не в свое дело?! — напустился Карманов на завхоза. — Ты чего самочинствуешь? Бескультурное хамье. Нашел место, где устраивать кузницу! Исправим ошибку, Владимир Федорович, — заверил Быкова Карманов. — Вытряхивай из церкви все барахло, — отдал он распоряжение Юзику. — Чтоб к вечеру очистили.
Быков возился с мундштуком — прочищал его проволочкой.
— Я, ребятки, пошутил, — огорошил он их, — ибо действительно еду принимать Глинковский район.
«Провел, как желторотого мальчишку!» — лицо Карманова сделалось вовсе пламенным; он вращал от изумления глазами, не находя ответа.
— На мое место назначен человек, который вам крепко задаст за устройство кузницы в памятнике искусства. У меня в этом нет ни малейшего сомнения. Он именно такой человек — я его знаю. Я ему об этом напомню. И за другие делишки тоже задаст.
XXXVI
Для полного удовлетворения жизнью, как понимала ее Варвара, ей надо было воротить мужа. Не дурак же он набитый, в самом-то деле, — должен соображать, кто у него жена! В глубине души она еще надеялась поправить дело. Но настораживало то упорство, с каким встретил тогда ее Прохор. Варвара удерживалась и не шла на поклон к свекру со свекровью. Посланная ею машина с тесом — она знала, что старики нуждались в ремонте дома, — вернулась обратно: Тишковы не приняли от нее подачку. Это был ощутимый удар по самолюбию Варвары. Сходиться же с каким-то другим мужчиной в ее положении и годах выходило не совсем с руки: могли по-всякому истолковать в обкоме. Да и где его можно было сыскать в Демьяновске? Доживать же жизнь одной она тоже не хотела. В конце концов, Прохор должен взглянуть трезво на жизнь — в бобыльем положении веселого ведь мало, и Варвара выжидала, надеясь, что время образумит его. Но шли дни, недели, месяцы, и она наконец поняла, что Прохор не придет к ней на поклон. И, упрятав гордыню, Варвара решила, второй раз, идти к нему сама.
Был воскресный теплый день; даль то затягивалась легкой, кисейной завесой майского дождя, то на небе расчищало, показывалась ясная лазурь, то вдруг выплывшее из круглых тучек солнце было так ослепляюще-ярко, что рябило в глазах от блеска луж. Варвара в строгом черном платье, повязанная синей косынкой, неторопливо, хозяйской поступью, слегка кивая встречающимся людям с сознанием своего значения, шла по городку. Сбылась наконец давняя и вожделенная мечта ее — пройти вот так воскресным днем начальницей по Демьяновску!
Прохор теперь жил в доме дяди, у Якова, поскольку тот большую часть времени находился в сторожке. Варваре было не с руки входить с переулка — не желала, чтобы ее кто-то видел, и, свернув на узкую тропу, через дыру в заборе, она очутилась в саду Якова. Запах свежей зелени напомнил ей наивные девичьи мечты куда-то далеко уехать, но, дебелая и осознающая свое значение теперь, она не поддалась этому глупому мимолетному чувству. Все такая же деловитая и строгая поднялась на крыльцо. И здесь, удивляясь самой себе, она почувствовала невольное волнение. Но как только стало возобладать над ее рассудком сердце, опять явился в ее сознании во всем блеске своего величия Наполеон, и Варвара укорила себя: «Дался же мне этот завоеватель!» Она не совсем уверенно шагнула через порог в прихожую. Прохор собирал белье, готовясь идти в баню. Продранная на плече рубашка бросилась Варваре в глаза. Он в упор, из-под сросшихся на переносье бровей, взглянул на нее. Нет, не тот был его взгляд, какой привыкла видеть Варвара, — в нем она не заметила покорной податливости, как раньше.