– Всенепременно шандарахнет и слева, и справа, и хорошо, если только по нашим несчастным задницам. А вдруг по головам? – невнятно вопрошал пьяненький, вертлявый трубач небольшого духового оркестра.
Они только что успешно завершили концерт на Кантемировской, у метро «Лесная», достойно поблагодарили наряд милиции, и теперь, отойдя в сторонку, закусывали «Старку» жирными беляшами. Все кроме неугомонного трубача жевали молча. Он же с полным ртом продолжал солировать:
– Расчистите проходы к столам, уберите все лишнее. Ушлые японцы всегда так делают. Во время землетрясений прячутся именно под столами. Видел собственными глазами на острове Хонсю, когда у Мравинского работал. Гастроли имели феноменальный успех, – едва не подавился трубач.
Музыканты, понимающе улыбались, выразительно переглядывались, но тему прославленного Симфонического оркестра Ленинградской филармонии и участия в нем их нынешнего коллеги развивать не стали. Настоящих ленинградцев всегда отличали великодушие и деликатность.
Самый молодой из музыкантов, худущий, длинноволосый верзила постучал трубача по спине и тот, коротко поблагодарив, мгновенно продолжил. Правда, говорил уже не своим голосом, а сипящим, жалобным голоском, как будто пародировал всенародно любимого артиста Вицина:
– Публика встречала и провожала оглушительными аплодисментами, переходящими в бурные овации, сравнимые с камнепадом! Иной раз даже вздрагивал – а вдруг это землетрясение? Однажды, чуть инструмент не уронил…
Я, случайно оказавшись с ними рядом (уже около получаса ждал опаздывающего товарища), видел, как они сбились в кружок, плечистый тромбонист извлек из-за пазухи початую бутылку и опытной рукой разлил остатки в разовые стаканы.
– Предлагаю тост! – Трубач наконец освободил, как сказали бы медики, дыхательные пути, облегченно выдохнул, но вдруг снова закашлялся. Впрочем, это его не остановило: – За наш родной… любимый… блистательный… – с необъяснимым упорством выдавливал он слово за словом.
– Бандитский Петербург! – решительно отчеканил тромбонист.
И все радостно оживились, как будто их приятель обнародовал удачную шутку.
Хотя какая же это шутка? Статья «Бандитский Петербург» в газете «Смена», появившаяся еще прошлой осенью и наделавшая много шума, вызывала немалое беспокойство. Криминальные новости наступившего 1993 года только усиливали тревожные настроения.
Увы, никто из предсказателей, включая взаправду умных и проницательных, не мог даже предположить, чем все это обернется на самом деле. Для значительной части коллег мучительный период поиска способов элементарного выживания продолжался как минимум десять лет.
Как прокормить семью? Чем оплатить лекарства или ЖКХ? На какие шиши приобрести обувку (не новую), а которая хотя бы не промокает? С этими и аналогичными вопросами просыпались, и с ними же засыпали.
На юбилее одного студенческого театра возникла очень странная ситуация. И не когда-нибудь, а во время торжественной церемонии награждения почетными грамотами.
Последним в списке был концертмейстер. Молодой очкарик в строгом, черном костюме осторожно поднялся из-за рояля и как-то уж очень медленно направился на авансцену, двигаясь бочком и приволакивая правую ногу. В зале раздались смешки. Очкарик остановился, виновато посмотрел в зал и продолжил движение. Но вдруг покачнулся и опять застыл, приоткрыв рот. При этом его лицо вытянулось, а потемневшие глаза распахнулись так широко, что стало страшно. Смешки как по команде стихли. Перепуганный ведущий юбилея подскочил к очкарику, что-то шепнул и попытался придержать его за локоть. Но тот не позволил, решительно покачав головой.
На помощь ведущему выбежал из первого ряда режиссер, оставив свою почетную грамоту соседке из второго ряда. Весьма импозантный колобок, в прошлом мало кому известный артист легендарного, академического театра, на небольшой сцене студенческого клуба держался уверенно и эффектно. Добродушно посмеиваясь, он немного наклонился и широким жестом предложил очкарику взять его под руку. Но не тут было! Концертмейстер с силой оттолкнул руку режиссера и, неловко крутанувшись, заковылял обратно к роялю. Ведущий догнал бедолагу, схватил за плечи, развернул его на 180 градусов и стал подталкивать к начальственной даме, делегированной на юбилей из Мариинского дворца.
Рослая, внушительного вида дама с депутатским значком на лацкане темно-серого пиджака, стоя возле центрально микрофона, нервно обмахивалась почетной грамотой, словно веером, и с большим недоумением наблюдала за происходящим. Ведущему и режиссеру никак не удавалось как следует ухватиться за разбушевавшегося очкарика, чтобы заставить упрямца двигаться в заданном направлении. Его руки вращались как крылья ветряной мельницы.