«Ты — ничтожество, которое не заслуживает ничего, кроме смерти».
Это была моя точка невозврата, моё дно, от которого я оттолкнулась. Слова Патрика так глубоко вросли в меня — слова, которые он сказал абсолютно осознанно, спокойно, взвешенно — что я начала этому верить.
Максвелл сразу заметил этот надлом: я стала халатнее относиться к своим обязанностям и к технике безопасности, словно действительно хотела поскорее отмучиться. Тогда же у меня появилась эта фляжка, только вот заполняла её я гораздо чаще, чем раз в неделю. Именно тогда что-то во мне взбунтовалось, и я предложила Патрику развод. Патрик пообещал мне хрен, а не развод, а после хладнокровно и профессионально врезал мне ребром ладони под дых. Нет, он и раньше толкал меня в стену и хватал за руки, и я, вот же дура, относилась к этому, как к появлению сильных эмоций, но он никогда не бил меня, чтобы ударить.
Патрик не давал мне развода. Развод в одностороннем порядке был исключён. Я оказалась в западне, единственным выходом из которой для меня была смерть при исполнении.
Максвелл пригласил меня на обед к себе домой, задал прямой вопрос. Не сдержавшись, я вывалила на него всё. Два часа он слушал мои рыдания и гладил меня по голове, словно одну из своих дочерей, а после сказал мне несколько простых слов, но эти слова окрылили меня:
— Флоренс, ты отличный инспектор, талантливый и способный. Ты прекрасный, добрый, отзывчивый человек. Ты умная и красивая, Флоренс. И никто, никакой Патрик не сможет это отнять у тебя.
Он разработал план моего «освобождения» и отправил на больничный к психологу. Терапия помогла мне вернуть саму себя, несмотря на то, что моя «семейная жизнь» не прошла бесследно. Со мной остались воспоминания, «триггеры» и панические атаки, но этих врагов я теперь знала в лицо — я их понимала, принимала и могла теперь с ними бороться.
На мониторе замигал красный прямоугольник — вызывали на совещание. Я, взяв недопитый стакан, отправилась вниз, в зал переговоров.
Яркий свет, длинный стол и стеклянные стены настраивали на деловой лад и даже немного пугали: на совещаниях полагалось что-то говорить, а выступать на публику я не очень-то любила. Для того, чтобы высказываться, нужно иметь собственное мнение на той или иной счёт, а у меня оно начало проклёвываться совсем недавно. Оно напоминало мне слабое блеяние, а не мнение. С этим нужно было ещё много работать.
На совещании, как обычно, присутствовали Максвелл, Браунинг и Эдвард «Тед» Уилсон — глава боевой группы. Других докладчиков не было, значит, работаем в штатном режиме. Браунинг задумчиво вертел в руках ручку и, увидев меня, слегка приподнял уголки губ, Уилсон поприветствовал меня кивком головы. Похоже, я пришла последняя.
— Раз мы все в сборе, предлагаю начать, — произнёс Максвелл, удобнее усаживаясь на стуле.
Я давно заметила, что стул этот для старшего инспектора узковат: порой он садился то одним боком, то другим, выставлял вперёд то одну ногу, то другую, однако прекращать поглощение мучного и сладкого он не собирался. Это порой забавляло меня. Когда Максвелл снова сменил положение, я невольно прыснула и оглянулась, надеясь, что моё веселье никто не заметил, но натолкнулась на прямой, изучающий взгляд Браунинга. Ну и ладно.
— Дэмиан, что ты хотел сказать? — обратился к нему Максвелл, и тот сразу же переключил своё внимание с меня на старшего инспектора.
— Нам необходимо укрепление слепых зон на границе между Промежуточной и Мёртвой. Я изучил статистику: за последние восемь месяцев в квадратах три и четыре чаще всего выходили из строя камеры слежения, в этих зонах между двумя камерами порядка трёхсот ярдов, это слишком много. Инфракрасные датчики отсутствуют, так как считается, что вероятность пересечения границы в этом радиусе мала. Я полагаю, именно с этим связано проникновение в Мёртвую зону полгода назад.
Я помнила тот случай, он изрядно потрепал мне нервы. Нам и раньше попадались храбрые идиоты, мечтавшие доказать, что океанская вода уже не токсична и мы оцепили береговую линию только потому, что там теперь с молчаливого согласия Нового правительства проводятся эксперименты с людьми. История гласит, что всегда строились теории заговоров, и этих «разрушителей легенд» — обыкновенно бездельников или сопляков — мы ловили за шкирку в Промежуточной зоне, а после отправляли на трехнедельный карантин. Но те ребята лезли с конкретной целью — достать заражённый образец. Океанскую воду. На них были самопальные костюмы химзащиты, да и выглядела эта группка из трёх человек не настолько пугающе, чтобы мы могли принять их всерьёз. И мы просчитались.