— Я к тому, что Тезей — слыхал о таком? — ну вот, покуда по Лабиринту шастал, нитки сплошняком клал. А ты, как человек продвинутый, современный, стало быть, это дело рационализировал. Большая экономия получается.
Зря смеёшься, дед. Грешно смеяться над больным.
Дед смущённо крякнул. Уловил мысль.
— Ладно, Рома, извини. Только кончай красные тряпки по всему лесу развешивать. Этак ты мне волков приучишь, потом сладу с ними не будет.
Я молчал. Что мне до волков?
— Знает она о твоих изысканиях, Рома. Хотел я утаить, каюсь, впервые в жизни совершил служебное преступление, значит. Да разве от них что утаишь? Хоть как старайся, мысли в голове не задавишь.
Я молча сооружал костёр. Некогда мне, дед, неужели не видишь?
Дед снова крякнул.
— Ты вот что, Рома, айда ко мне. Придёт она.
Я медленно сел, опустил руки.
— Когда? — голос хриплый, дрожащий.
— Да хоть сегодня. Как раз дежурство её.
— В сторожку твою?
— Да куда хочешь. Можно и в сторожку, я мешать не буду, уйду. Насмотришься в её глазищи. Может, и все точки расставите, хоть и не верю я.
Я вдруг рассмеялся.
— Послушай, ведь она сегодня дежурит, значит, будет делать обход, или облёт, или что там? Так чего проще, я рядом с базой, в двух шагах. Не пойду я, дед, здесь останусь.
— Ну, как знаешь. Чем гостью угощать-то будешь?
Я молча поднял глаза. Дед снова крякнул.
— Ладно, дело твоё.
Костёр горел, чуть потрескивая. Косые солнечные лучи прочерчивали лесной сумрак, и плывущий меж деревьев дым принимал причудливые очертания — слоился, струился и закручивался маленькими вихрями. На землю спускался тихий вечер.
Где-то в ветвях, почти над головой, захлопала крыльями птица. Я заозирался — крупная птица, глухарь, что ли?
Мощный порыв ветра чуть не загасил огонь, поднял клуб золы, и я закашлялся. Поднял глаза. На крохотной полянке, где я обосновался, в двух шагах дрожало зыбкое марево. Секунда — и воздух словно вскипел, запузырился. Вот и она.
Ирочка стояла, наклонив голову набок, и внимательно, чуть виновато смотрела на меня, теребя на шее хрустальные бусы, свой маскирующий прибор. Я шагнул к ней прямо через костёр, даже не заметил. Как тогда, бухнулся на колени.
— Вот и ты. Ты сказала — до свидания. Я пришёл.
Сияние глаз, в упор.
— Здравствуй, Рома. Не говори ничего. Давай сядем.
Мы сели — я на остатки мелкого хвороста, она на мой спальник. Ирочка села по-турецки, потом перехватила мой взгляд. Усмехнулась, села по-другому, подтянув длинные ноги и обхватив колени руками. Крылья развернулись, прикрыли её будто плащом.
— Это я виновата. Ведь я тогда уже почувствовала, за столом. Надо было мне тихо исчезнуть, пока процесс не стал необратим, как говорит мама.
Верно. Похоже, процесс необратим. Да только где тут вина, и чья? Да спасибо тебе за то, что я узнал любовь.
Глаза в глаза. И нет сил оторваться, Да и желания такого нет. Я наркоман, и ты мой наркотик.
— И что дальше, Рома?
Да, конечно. Дед прав, не в ресторан же её вести.
Она коротко рассмеялась, уловив мысль.
— Я не люблю вида расчленённых трупов животных. Тем более пьяных людей.
Я беспомощно молчал. До сих пор передо мной стояла конкретная задача — найти её. Дальше покажет бой. Что покажет?
Она тряхнула золотистыми кудряшками, прикусила губку.
— Ладно, беру командование на себя. Тут у меня остались кое-какие дела, а потом я до утра совершенно свободна. Ты не уходи, я скоро.
Я хлопал глазами. Она что, хочет заночевать со мной у костра, в лесу?
— А что такое? Сейчас лето, ты одет достаточно тепло, а мне одежда и не нужна. Плюс костёр. Посидим. Нам обоим надо про себя кое-что понять, Рома.
Она поднялась, легко ступая, вышла на край поляны. Я любовался ей.
Она метнула мне смеющийся взгляд.
— Рома, Рома. Что же ты такую полянку выбрал маленькую? Взлетать вертикально знаешь, как трудно!
Огромные крылья развернулись, переливаясь на солнце. Сейчас запузырится, закипит воздух, и она исчезнет. Только летнее марево останется, да и то на миг.
Ирочка медленно, плавно подняла руки над головой. Огромные крылья с силой взмахнули, подымая маленький ураган. Она подпрыгнула и с шумом унеслась вверх, точно взлетела радуга. Первый раз я увидел взлёт без маскировки. Понятно — хотела доставить мне маленькое удовольствие.
В груди было тепло и щекотно.
— Ну вот и я. Продолжаем разговор?
Как она возникла тут, я и не заметил. Ни звука, ни ветерка. Выходит, и так она может. Как там — телепортация, вроде?