Она смешливо фыркает, читая мои мысли.
– Я кровожадная. Ладно, что бы ты хотел узнать? Думай, я отвечу.
Она поудобнее разместила мою руку на своём левом плече (сидела слева от меня), и вдруг на мою спину бесшумно легло её правое крыло, накрыло, как плащом. Господи, хорошо-то как!
Она смеётся.
– Тебя действительно невозможно ничем напугать. Так хоть удивился бы!
– Я не могу. Я же знаю тебя тысячу лет. Так было всегда, чему удивляться?
Она смотрит мне в глаза. Я тону в этом сиянии.
– Знаешь, и у нас никто не живёт тысячу лет. Но мне кажется то же. Ты был всегда.
…
Костёр горел неярко, выбрасывая немногочисленные робкие искры, тут же гаснувшие. Я экономил дрова - до утра далеко, а сама мысль о том, чтобы оставить Ирочку и заняться сбором хвороста, казалась мне невыносимой. Да лучше сидеть в темноте!
– … Я последняя. А до меня была моя сестра Иуна - так тебе понятней. Это до здешней вашей второй мировой войны. Она очень славная, только чересчур любит воспитывать. Она и стала воспитальницей. Да, да, воспитательницей. Ничего ты не понимаешь, там знаешь, какой отбор! А брата родили ещё там, когда папу и маму только готовили к забросу. Семь лет по-вашему, чего время терять?
А меня всегда тянуло на Землю. И к людям я привыкла с раннего детства, когда ещё тут - она пошевелила крылом - култышки были. У нас дома фильмов про Землю больше, чем своих. И мама с папой всё время выходили на связь с Землёй, так что деда Иваныча я узнала ещё заочно. Да и у нас дома бывали чаще всё такие же, Иого бывал, Аина с Кио, и другие - многие и сейчас здесь, на Земле, только на других базах.
Так и я заболела Землёй. И людей полюбила. Нет, никогда мне люди безобразными не казались. Тебе же Казбек не кажется безобразным, раз не похож?
Сравнение показалось мне немного обидным. При чём тут Казбек? Он пёс, а я человек. Есть же разница!
Ирочка уловила мою мимолётную мысль, и её глаза опять заискрились от смеха.
– Ты безусловно лучше, успокойся. И даже чуть умнее. Казбек искал бы меня по запаху, а ты додумался до ленточек.
И мы снова валимся от хохота.
Я счастлив. Окончательно и бесповоротно.
–… А в первый полёт всегда провожают папа и мама. С обеих сторон страхуют. Страшно было! А потом, когда я уже подросла и летала сама, однажды залетела далеко над морем. И чувствую - нисходящий поток, так и жмёт к воде. Я испугалась, и давай маму звать. Ну конечно, телепатией - не голосом же! Главное, спасателей можно было вызвать, а я маму. Мама, я не могу держаться, не могу лететь! И мама сказала мне - успокойся, просто надо лететь быстрее. Я это на всю жизнь запомнила. Если больше не можешь лететь - надо просто лететь быстрее.
У меня давно вертелась в глубине подсознания занудно-школярская мысль: как они летают, при такой комплекции? Тоненькая такая, а где же могучие маховые мышцы?
Она заливисто смеётся, закинув голову. Я смущён - не хотел же спрашивать, сама прочитала.
– Ладно, Рома, открою тебе страшную тайну. Могучие мышцы имеются, только они внутри грудной клетки. Успокойся, и лёгкие есть, хоть и устроены не так, как у людей. И сердце. Про детородные органы расспрашивать будешь? Нет? Я тебе так благодарна!
На этот раз смеёмся мы оба.
–… А это тебе зачем?
Ирочка серьёзна, как никогда. Даже глаза потемнели.
– Ладно, расскажу. Мы не одни работаем на Земле. Те, кого ты назвал маленькими зелёными человечками, тоже работают. Только они не всегда маленькие, и тем более зелёные. В технике биоморфов они ушли дальше нас. Почему? Да потому, что у нас мало кто этим интересуется. Наша цель - счастливые… ну ладно, члены общества. Счастливые, свободные, красивые и добрые. Да, это главное. Кому нужны высокофункциональные монстры? И техника нужна лишь постольку, поскольку. А у них наоборот: цель общества - технологический прогресс, всё остальное неважно.
И здесь они пытаются наводить свои порядки. Нет, они не хотят вашего уничтожения, что ты! Высшая ценность Вселенной - разумная жизнь, это и они понимают. Да только понимают по-своему. Холодный, могучий, беспристрастный разум - вот их идеал. Биороботы? А почему нет, если они будут умнее?
Вот и из человечества они, дай им волю, сделали бы себе полезных деловых партнёров. Использовали бы.
Ты только представь, Рома - мир холодного разума, где никто никого не любит, где даже слова такого "любовь" не знают! Кругом только нужные члены общества, а если точнее - временно нужные. И новых членов общества выращивают в инкубаторах - ни пап, ни мам.
Есть такой закон Элу-Лао, он утверждает, что разумные существа, не любящие своих детей, обречены на деградацию и в итоге гибель. И зелёные человечки, как ты их назвал, этому подтверждение. Как они лелеют и холят свой холодный разум! А результаты так себе. Их цивилизация древнее нашей, а телепортацию толком не освоили, и не смогут, теперь уже ясно. И связь у них барахло, и техника громоздкая. А телепатии вообще нет, оно и понятно - тогда все подлости скрывать будет невозможно. И не развиваются уже многие сотни лет. Только и научились, что выращивать своих чудовищ.
Они же все несчастны, Рома, и считают своё состояние нормальным и хорошим. Благополучие вместо счастья. Но это бы полбеды. Ладно, хочешь быть несчастным - будь им. Но они и других недозрелых стараются направить на свой путь. Да, и людей. И они жестоки и безжалостны. Они всем чужие - и нам, и вам, и друг другу, и каждый сам себе. А сколько трудов наших они загубили!
А папа говорит: по крайней мере, иногда мы с ними работаем в одном направлении. Вот ядерную войну предотвратили же. Этого и им не надо.
Хватит о них. Не хочу. И тебе лишнего наговаривать не хочу, да и права не имею. Этими… существами у нас занимается служба внешней безопасности. Всё, тема закрыта!
Я уже жалел, что затронул эту тему. Чтобы утешить её, осторожно, но крепко обнял. Она медленно оттаивала, в глазах снова заплясали искорки веселья.
– Ладно, любопытство не порок. Давай спать.
Я вздохнул. Как скоро! Увидимся ли мы завтра?
– Нет, Рома, завтра никак, работа. Но ты не расстраивайся. Я до утра здесь буду.
– Чего?
Я в замешательстве хлопал глазами. Я не ослышался? Мы будем спать вместе?
В её глазах бесился смех.
– Ты не очень интересовался моими половыми органами, и это даёт мне некоторую надежду. Скажи, я не буду истерзана диким зверем?
Вот до чего, оказывается, бесстыдными бывают ангелочки. Сроду бы не подумал!
Костёр угас, и только россыпь углей ещё рдела, точно россыпь сказочных рубинов.
Я лежал на спине и плавился от счастья. На моей груди тихонько посапывала Ирочка, и я боялся пошевелиться.
…Когда стали устраиваться на ночлег, я не знал, как себя вести. Это что же, мы полезем оба в спальный мешок? Или я на матрасе, а она в мешке? Или она хочет спать на голой земле, нагишом?!
Но Ирочка и тут взяла командование в свои руки. Она попросила, чтобы я лёг одетым поверх надувного матраса и спальника, и когда я улёгся, спокойно и естественно расположилась на мне. Крылья слегка распустились, укрыв нас обоих. Сразу стало тепло и уютно.
Я не боялся теперь ничего. На моей груди спало моё любимое существо, единственное во всей Вселенной.
Ирочка вздохнула, повозилась, устраиваясь на мне поудобнее. Тонкая рука обвила меня за шею. Я осторожно обнял её обеими руками, под крыльями. Она не возражала. Какое всё-таки горячее тело. Она не заболела? А какая вообще температура у них в норме? Может, я слишком холодный для неё? А если её комары закусают? Голая же!
Она смешливо фыркнула, уже засыпая.
– Комаров здесь нет - дед постарался. И я не заболела. Нормальная температура по-вашему тридцать семь и пять. И ты завтра легко её достигнешь. Если вздумаешь сползти с матраса. Да спи уже!
Солнечный свет проникал прямо в голову, собираясь в мозгу в упругий, тёплый, пушистый шар. Под веками плавали размытые цветные пятна - красные, зелёные, жёлтые, они сходились и переплетались. И наплывал со всех сторон мягкий, настойчивый шёпот.