Выбрать главу

Она стянула перчатки, потом шапочку, тряхнула золотистыми кудрявыми волосами - они рассыпались. Девчонка-малолетка, и это в сто с лишним лет. И невозможно представить, что это мать моей Ирочки, инопланетный агент с довоенным стажем.

– Я хотела бы понять кое-что. Для начала посмотри мне в глаза.

Да, дед не врал. Одного взгляда в эти глаза было достаточно, чтобы развеять всякие сомнения - восемь эсэсовцев для неё далеко не предел.

Но я твёрдо выдержал её взгляд. Делайте со мной что хотите, но я не могу жить без неё. Без вашей дочери Ирочки. В чём моя вина? Ну убейте меня, если уверены, что моей Ирочке - у неё дрогнули веки - да, моей! Если ей будет лучше. Только ведь ей без меня не будет лучше, разве нет?

Взгляд доктора Маши утратил прожигающую силу, и со дна огромных глаз всплыла, заклубилась мудрая печаль. Она села в кресло по-турецки, вялым движением стащила с ног бахилы, пошевелила пальцами узких ступней.

– Никто тебя не винит, и убивать не собирается. И памяти лишать тебя уже бесполезно, это будет бессмысленная жестокость. Всё равно процесс стал двусторонне-необратимым. У нас любовь священна. Всё, что я могу - попытаться предотвратить трагические последствия.

– Да почему непременно трагические?! - не выдержал я.

– Да потому! Такая, как у вас, любовь между представителями разных видов разумных - исключительная редкость, и ни разу, понимаешь ты, ни разу не заканчивалась хорошо. Всегда трагически.

Ну что ей ответить? Что и среди обычных людей трагедии происходят ежечасно, и огромное большинство людей умирают, так и не узнав, не увидев настоящего счастья. Трагический конец, говорите? Да ведь всему на свете приходит конец, рано или поздно. Но перед концом бывают ещё начало и середина, и у нас уже есть счастливое начало, и будет счастливое продолжение. Будет!

Доктор Маша смотрит внимательно, задумчиво.

– Ну что же, по крайней мере, мыслишь ты верно. Только ведь середина часто бывает очень короткой. Кажется, только что всё началось - и уже конец.

Я смотрел ей в глаза и не боялся. Нечего мне бояться, я не эсэсовец. Я хочу счастья для вашей дочери, для моей Ирочки. Я постараюсь изо всех сил, чтобы наше счастье длилось как можно дольше. Я не знаю, как это будет, но это будет. А для этого прежде всего нам надо быть вместе. А дальше покажет бой.

Она чуть улыбается, и в глазах появилось то непередаваемо-ласковое выражение, которое я видел сегодня утром у Ирочки. Нет, не совсем такое - мудрее и грустнее.

– Ладно. Собственно, точно такие же понятия изобразила мне сегодня утром Иолла - мы беседовали глубоко, и не одними словами. Но общий смысл тот же.

Она начала снимать с себя комбинезон (я уже догадался, что это хирургическое одеяние), расстёгивая многочисленные застёжки-липучки. Неудобно всё-таки с крыльями.

– И всё-таки я хотела бы прояснить. Женщина должна иметь детей, растить их, воспитывать - таков главный закон жизни везде, и у нас, и у вас тоже. И должно быть общее дело. Поверь, без этого счастья не бывает. Невозможно жить только тем, что смотреть в глаза друг другу, если нет ничего больше, рано или поздно смотреть станет нечего. Плюс физиология - тебе известно, что особи разного пола обычно кое-чем занимаются, кроме рассматривания глаз? Как ты себе всё это представляешь?

А вот это уже вопросы медицины, дорогая доктор Маша. Или биологии? Вы специалист, вам виднее.

Она вдруг коротко рассмеялась.

– Нет, я сплю. Так же не бывает! Как же это?

Я понимаю вас, дорогая доктор Маша. Очень хорошо понимаю. Только это случилось. Сумасшествие - болезнь заразная.

– Ну что же, как врач, я обязана пытаться помочь самым безнадёжным больным. Иди сюда - она указала на низенькую кушетку, двумя стойками вросшую в пол. - Не надо раздеваться, это не витализатор. Обувь только сними.

Она приподняла бровь - совсем как Ирочка - и кушетка мгновенно трансформировалась в некое подобие зубоврачебного кресла.

– Глотай не жуя - она протянула мне блестящий шарик. Я послушно проглотил - тяжёлый, точь-в-точь шарик от подшипника. Шарик тяжело лёг в желудке.

– Теперь садись.

Я послушно сел. Доктор Маша села рядом, разминая руки, встряхивая пальцами.

– А как мать, я очень хочу, чтобы ваш случай стал исключением из правил. И помогу тебе во всём, раз так вышло. Вы же не оставили мне выбора. Но только очень тебя прошу - сделай её счастливой. Иначе ты её убьёшь.

Она приблизила свои глаза к моим. Взяла мою голову в твёрдые, горячие ладони.

– И тогда позавидуешь тем эсэсовцам. Веришь?

Ещё бы не верить!

Красные, зелёные, жёлтые тени причудливо переплетались, плавали перед глазами. Яркий солнечный свет пронизывал мою голову насквозь, собираясь внутри в упругий, тёплый, пушистый шар. На этот раз шар перекатывался в голове быстро и уверенно, точно громадная ртутная капля.

Яркая вспышка света! Певучие, щебечущие голоса перекликаются, спорят. Я не вижу спорщиков, но знаю - это Мауна (я знаю её полное имя, но не могу произнести) и Иолла (тоже знаю полное имя) спорят не на жизнь, а на смерть. И я понимаю язык. Более того, я вижу и понимаю мыслеобразы, роящиеся в двух головах сразу. Мозги мои трещат с непривычки, но я стараюсь не пропустить ни слова.

"…Абориген с отсталой планеты, представитель иного вида, существо с чуждой физиологией - подумай же наконец! Он же питается трупами животных и рыб!"

" Я тоже могу питаться трупами, и даже сырыми. На курсах выживания нас этому учили"

" Не юродствуй!!! Ты собираешься вместе с ним бороться за выживание, вместо того, чтобы жить?! Будешь сидеть на насесте в ку…курятнике?!!"

"Ну зачем так? У людей есть мягкие и удобные диваны, кровати разные"

"А ты знаешь, чем он занимается? Он обслуживает автомобили, да, вот эти первобытные механизмы. Возможно, у него даже нет дивана"

"У него есть диван, большой и мягкий, я подсмотрела у него в голове. И живёт он не в… да, в курятнике. Большой ячеистый дом, и его ячейка на десятом этаже. С балконом. И небо над головой. Представляешь, как удобно будет взлетать!"

"Нет, ты серьёзно?! И чем же вы будете заниматься? Он с утра до вечера будет чинить эти древние механизмы, а ты летать и резвиться в восходящих потоках? А вечерами на пару есть варёное мясо? А по ночам вы будете заниматься межвидовым сексом?!"

"Кстати, почему нет? Я видела вблизи - ничего страшного, практически всё как у нас, ну может, чуть побольше. Только зачем-то мех"

"Ты…Ты…Дура! Дура!! Какая дура!!! Нет, это я дура. Ну зачем я тогда вылезла? Надо было стереть им всем память, ничего страшного, и жили бы дальше. Все были бы живы и счастливы"

"Не надо, мама. Может, и были бы живы, но мы двое не были бы счастливы точно"

"А так будете?!"

"Да, мама. Какое-то время - да"

Молчание, долгое, переслоённое бессильным отчаянием с одной стороны, и спокойной уверенностью с другой.

"Нет, тебя надо лечить. Эвакуировать срочно"

"Не обманывай себя, мама. От такого невозможно вылечить, можно только искалечить. И давай не будем. Лучше помоги мне"

"Как?! Как и чем можно помочь такой дуре?!!"

В моём мозгу возникает видение - Ирочка на глазах растёт, вытягивается, крылья уменьшаются и засыхают. Опадают перья, крылья превращаются в розовые култышки, которые постепенно втягиваются в спину, и вот уже остаются только бугорки. Всё. Спина гладкая, крыльев как не было.

"Я стану биоморфом, мама. Превращусь в человека"

Новый взрыв отчаяния.

"Доченька, ну зачем? Я тоже люблю людей, очень люблю. Я всю жизнь за них положила. Но зачем самой становиться человеком? Ну вот люди любят своих животных, собак например, но ведь никто не становится собакой?"

"А я и не собираюсь становиться собакой. Я буду разумной, только иной - всего и делов"

"Да зачем?!!"

"А зачем она стала Жанной Д"Арк?"

"Это совсем другое дело, Это чрезвычайная жертва. Тогда речь шла о судьбе миллионов, о судьбе всего нашего дела, иначе не удалось бы переломить ужас средневековья. Эта жертва для спасения других. А для чего твоя?"