“Да”, — отвечал Аол.
“Побей ее”, — сказал пришелец.
“Зачем?” — удивился Аол.
Пришелец снова загадочно улыбнулся.
“Ты побей — увидишь”.
Аол долго не решался, но пришелец все настаивал и настаивал, и тогда он как-то у ручья, все-таки отважился и толкнул ее. Она отодвинулась, уступая ему место. Тогда он хлопнул ее по щеке.
“Что тебе, Аол?” — удивленно спросила она.
И он ушел.
“Избей ее, — говорил пришелец. — Избей и возьми”.
“Она невеста Эло, — отвечал Аол, но на следующий день он-таки избил ее, а потом сделал своей женой.
Он издевался над своей женой, рвал волосы, избивал до кровавых синяков… И чувствовал при этом удовольствие.
Но пришелец сказал:
“Это еще не власть”.
И дал Аолу оружие.
“Убей Эло”, — сказал он.
И тогда Аол на мгновение проснулся.
“Вчера я отнял у него невесту”, — сказал он.
“Да, — сказал пришелец. — Это власть”
“Сегодня я хочу убить его самого”.
“Да, — сказал пришелец. — Это власть”.
“А завтра кто-нибудь захочет мою жену”.
“Нет, — сказал пришелец. — Ты не понял. Обожди”.
“А послезавтра кто-нибудь захочет убить меня”.
“Обожди, — сказал пришелец. — Ты не понял”.
“Ты болен”, — понял Аол.
“Обожди”, — сказал пришелец.
“Ты заразен”, — сказал Аол.
“Обожди”, — сказал пришелец.
“Ты заразил меня”, — сказал Аол.
“Обожди”, — сказал пришелец.
Но Аол убил его.
Затем он убил Мону — она знала, что такое рабство.
Затем он убил себя. Он знал, что такое ВЛАСТЬ.”
Айя сидела тихо-тихо, не шелохнувшись. Ее большие, огромные глаза светились в темноте.
— Страшно, — наконец сказала она. — Ты рассказал плохую, страшную сказку. Да и не сказку вовсе…
Она зябко передернула плечами и, вытянувшись, нырнула к нему на грудь. Тело у нее было холодное, просто закоченевшее.
— Я сама виновата, — прошептала она, прижимаясь тесней. — Тебе было плохо, а я все настаивала и настаивала… И ты взял и рассказал такую историю Страшную.
Страшную, согласился Донован. Бедный Аол. Он совсем не знал, ему даже невдомек было, что пришелец — это только разведчик, только первая ласточка чужого мира, и что к ним скоро нагрянет целая орава пришельцев со специально разработанной и хорошо отрепетированной методикой обучения цивилизаций с более низкой ступенью развития и начнет обучать аборигенов, как нужно жить, как порвать с этой рутиной, с этим топтанием цивилизации на месте, с этим бесконечным, бесполезным бегом по кругу, чтобы двинуться вперед, семимильными шагами к прогрессу… Беда только, что это будет чужой прогресс.
Айя успокоилась, согрелась.
— Ты мне не будешь больше рассказывать таких страшных историй? — попросила она. — Хорошо, обещаешь?
Донован сглотнул тугой ком слюны. Закрыл глаза.
— Обещаю, — наконец сказал он. — Тебе — нет.
Глава четвертая
Он проснулся резко и сразу, будто его кто-то толкнул. Утро было свежим и солнечным. Это Чувствовалось сквозь закрытые веки, но он не стал их Открывать — по ним бегали резвые солнечные блики. Он усмехнулся и представил, как Айя стоит на пороге хижины и зеркальцем пускает ему в глаза солнечных зайчиков, а сама, еле слышно шевеля губами, шепчет заклинание: “Вставай, лежебока!”
— Солнышко-солнышко, — сказал он и прикрыл глаза рукой, — доброе утро!
Айя радостно взвизгнула, вбежала в кампаллу и бросилась к нему на грудь.
— Вставай, ле-же-бо-ка! — восторженно завопила она и принялась его тормошить. Он снова притворился спящим. Тогда она попыталась вывалить его из гамака просто на пол, но он расслабился, сделался тяжелым и вовсе не собирался помогать ей в этой затее, и тогда она отстала.
— У-у, тяжелющий! — вздохнула она и снова взорвалась на высокой ноте: — А ну, вставай!
Он сладко причмокнул губами и приоткрыл один глаз. Она засмеялась.
— Солнышко высоко?
— Высоко, высоко!
Он открыл второй глаз.
— А море спокойно?
— Спокойно, спокойно! — А я небрит?
Она рассмеялась и протянула ему зеркальце.
— Ты как морская шушандра!
Он посмотрел и улыбнулся. Двухдневная щетина искрами вкрапилась в его лицо.
— Тогда вперед!
Он вывалился вместе с ней из гамака, стараясь не зашибить вскочил на ноги и, забросив ее за спину, галопом помчался к Лагуне.
— Ура-а! — звонко на всю Деревню закричала Айя и немилосердно замолотила пятками, пришпоривая своего скакуна.