Среди прочего он пообещал поддержать требования АББА о пособии на косметическую хирургию и об исключении из налогооблагаемой базы полной стоимости моторизованных самокатов «сегвэй», которые столь многим бумерам с плохо гнущимися коленками (или просто бумерам-лентяям) помогали сейчас передвигаться по тротуарам и торговым центрам страны. Он согласился оказать поддержку и другим законодательным инициативам АББА – о субсидиях на лечение кислотного рефлюкса и на детские учреждения для внуков, об отмене визовых требований для персонала по уходу за престарелыми и о сулившей острые споры субсидии на огромные плазменные телевизоры для бумеров со слабеющим зрением.
Да, дел у Ранди было по горло. Чего он не сделал – это не ввел Касс в курс своего закулисного торга. Она, нарушившая покой бумеров, нанесшая удар по их полям для гольфа и охраняемым поселкам, может быть, и находилась сейчас «у врага в тылу», но Ранди был среди новых друзей.
Исполнительный директор АББА Митч Глинт остановился засвидетельствовать ему почтение. Руку Касс Глинт пожал довольно прохладно, руку Ранди – со всей сердечностью. Они поговорили несколько минут. Напоследок Глинт сказал:
– Об остальном – в другой раз.
– О чем «об остальном»? – спросила Касс, когда Глинт отошел.
– Да ни о чем таком особенном. Просто будем и дальше поддерживать связь.
– Я думала, я у тебя отвечаю за связь с общественностью.
– Ты, ты. Я потом тебе все объясню. Сейчас я должен сосредоточиться на речи. Надо постараться, а то эти ребята сделают из меня котлету.
Она смотрела сквозь щель в занавесе. Обычно Ранди почти не хромал. Но, выходя на трибуну, иной раз изображал человека, выбирающегося из океана на берег после того, как акула оттяпала ему ногу.
Неплохо, неплохо, подумала Касс.
Ранди начал:
– Когда я после взрыва лежал на больничной койке…
Она слышала это уже множество раз.
– …и думал о гораздо больших жертвах, принесенных другими американцами…
Касс отвлеклась от речи. Сидя за кулисами, она почувствовала себя женой политика, слушающей одно и то же в четырехсотый раз. Хорошо хоть не на сцене, где нужно заставлять себя улыбаться. У этих жен, наверно, нерв, управляющий улыбкой, испытывает от перегрузки что-то вроде синдрома туннеля запястья.
– …не время для партийной непримиримости…
Ей сразу вспомнился Терри и их давняя хохма.
– …не республиканская и не демократическая проблема…
Губы Касс молча произнесли: …а проблема для всей Америки…
– …а проблема для всей Америки…
Она составляла текстовое сообщение на «блэкберри» – и вдруг до нее смутно дошло (как если бы в закулисном сумраке вдруг появилась и принялась носиться летучая мышь), что Ранди произносит слова, которых она для него не писала.
– Ибо наша повестка дня – это во многом и ваша повестка дня.
Что?
– Того, что нас соединяет, больше, чем того, что разделяет.
Что он такое говорит? АББА – главное лобби неприятеля, самой эгоистичной, самой себялюбивой группы населения со времен двенадцати Цезарей.
Она подняла глаза от «блэкберри» и уставилась на высвеченную прожектором фигуру на сцене. Ранди воздел правую руку подобно греческой статуе, указательный палец поднял вверх, словно подразумевая некую духовную поддержку или спонсорство со стороны то ли небес, то ли какого-нибудь залетного американского орла, то ли, на худой конец, крыши зала.
– Рональд Рейган часто повторял, что самые ужасные восемь слов в английском языке звучат так: «Я от государства, и я пришел вам помочь».
По залу пробежали смешки.
– Так вот, леди и джентльмены…
Куда он клонит? Любопытство Касс дошло до предела. Вскочив, она бессознательно стала искать глазами какую-нибудь длинную палку с крюком.
– …Я – от государства. Бегите, пока еще можете!
Зал захохотал. У Касс чуть отлегло от сердца. Спичрайтеры – настоящие кальвинисты: они страшно нервничают, если начальник проявляет свободную волю и отклоняется от заготовленного текста.
– Как бы вы ни относились к политике Рейгана, он был великий человек. Храбрый человек. Он встретил пулю злоумышленника и шутил со спасавшими его врачами. Он выжил и проработал два президентских срока. Он пережил многих своих противников и современников. Пережил – но ради чего? Чтобы сойти в могилу от болезни Альцгеймера. Умереть затяжной, мучительной и бесславной смертью. Стоило ли идти этим путем? Я считаю, что ответ должен быть – нет. Нет и нет. Безусловно, не стоило.
Касс подкралась к краю занавеса и бросила взгляд на публику. Люди сидели в каменном молчании и не сводили с Ранди глаз. Каковы были их коллективные мысли, она не знала, но никто не покашливал, не ерзал и не нажимал украдкой на кнопки «блэкберри».
– Дорогие мои сограждане! Нам всем предстоит совершить Великое восхождение. Можно накачиваться медикаментами, устроить себе пересадку органов, смену крови, стать биофранкенштейнами. Но предельный срок нашего хранения напечатан у нас на ДНК при рождении. Можно на какое-то время перехитрить какие-то болезни, но вечно это продолжаться не может. Каждый из нас рано или поздно должен будет пересечь пограничную реку и обрести покой на ее тенистой стороне. И наше поколение точно так же, как оно всегда старалось взять от жизни лучшее, может попробовать урвать лучшее и от смерти. Дорогие сограждане! Помните, как ярко – хоть и по несколько иному поводу – высказались ребята из «Country Joe and the Fish», славной рок-группы времен нашей юности: «Ого-го! Мы все помрем!»[70] Истинно так. И я спрашиваю вас: почему не проделать это так же, как мы прожили жизнь, – на наших условиях? Почему не проделать это по нашему расписанию? И наконец, дорогие мои американцы – дорогие мои бэби-бумеры, – если мы намерены принести эту последнюю жертву, не вправе ли мы рассчитывать на некий минимум благодарности со стороны правительства?
Когда он кончил, слушатели с жаром зааплодировали. Иные даже встали. Митч Глинт, поднявшись на сцену, поблагодарил Ранди и заявил собравшимся, что он показал себя человеком, «с которым можно иметь дело».
– Ну как? – спросил Ранди, когда они с Касс сели в машину. Касс была какая-то тихая. У него же был утомленно-радостный вид – вид политика, которому только что аплодировала тысяча человек. – Тебе понравилось?
– Да, – холодно ответила Касс. – У меня был оргазм за оргазмом.
– Что тебя смущает, я понять не могу? Ты заметила или нет, что я попал в яблочко?
– Ты вел с ними торг.
– Кое-какие неформальные контакты, не более того.
– Я так и знала, что ты на это пойдешь.
– Не занудствуй, радость моя. Они проглотили наживку – что еще надо? Пришел, увидел, победил. Пусть нам теперь изжарят быка и нальют лучшего вина в Галлии.
– Какой из наших базовых принципов ты предал первым? Нет, лучше не рассказывай. Сама потом прочту в «Вашингтон пост».
– Кассандра. Нам нужны деловые отношения с этими людьми.
– Нет, не нужны. Боже мой – ты такой…
– Кто?
– Сенатор.
– Надо же, я и не догадывался, – игриво произнес Ранди, – что это ругательное слово.
Глава 20
Касс не пришлось долго ждать. Через три дня АББА объявила, что поддержит предложение сенатора Джепперсона о «добровольном восхождении», и первоначальный его «соавтор», сенатор Фандерманк от Орегона, растворился в северо-западном тумане. «С условием, – оговорился на пресс-конференции Митч Глинт, – что в окончательном варианте закона будут отражены поправки АББА».