– Что ж, – сказал Гидеон Бакки Трамблу, – спасибо за согласие. Передайте президенту мой горячий привет и скажите ему, что мы непременно встретимся осенью на дебатах.
– Осенью? – переспросил Бакки. – На дебатах?
– Дебаты перед президентскими выборами обычно осенью происходят, – объяснил Гидеон. – Хотя мы, я полагаю, схлестнемся раньше – на первичных в Нью-Гэмпшире и Айове. В феврале в Нью-Гэмпшире, наверно, собачий холод. Не мой климат, конечно. Я южный человек. Но что делать, приходится идти на жертвы. Видимо, мне понадобится теплый пуховик от этой северной торговой фирмы – как она называется? «Л. Л. Бин»? Всего вам хорошего, сэр.
Касс подала Ранди идею объявить, что он идет в президенты, у здания Администрации социального обеспечения в Вашингтоне. Они с Терри написали ему речь.
– Это здание позади меня, которое в прошлом было символом соглашения между народом и правительством, ныне являет собой символ измены правительства своему народу, подлинное вместилище стыда и пустых обещаний. Американцы, которым еще нет тридцати, могут видеть в нем новую Бастилию – тюрьму, где гибнут все их надежды на светлое будущее.
В кульминационный момент Ранди дал группе молодых людей (отобранных, по правде говоря, за яркую цветущую внешность) огромный плакат, где крупными буквами было написано:
СЧЕТ
Плательщик: Американцы до 30 лет
Получатель: Бэби-бумеры
Назначение платежа: Пенсии и льготы
Сумма: 77 триллионов долларов
ОПЛАТА ПО ПЕРВОМУ ТРЕБОВАНИЮ
Правительство США
Ранди был всем этим чрезвычайно взволнован. Он хотел вставить фразу: «Бумерские пенсии превращают вас в поколение экономических инвалидов!» После чего он должен был наклониться, отстегнуть протез, взмахнуть им и воскликнуть: «Меня тоже американская политика сделала инвалидом, так что я понимаю ваше положение!»
У него вышел жаркий спор с Касс и Терри, которые считали, что махать во время речи над головой искусственными конечностями – это «не по-президентски». Они даже заявили, что уйдут из команды, если он так сделает. Ранди уступил. Когда он ушел, Терри сказал Касс:
– Ей-богу, я на время кампании присобачу эту штуку к его культе каким-нибудь суперклеем.
Лозунг кампании они придумали такой: «Джепперсон – не хуже других!» Не без риска, но своя логика здесь была. Идея Касс заключалась в следующем: надо обратиться к молодым избирателям и убедить их, что соцобеспечение – это узаконенное рабство, что они попросту ограблены старшими поколениями. Но все опросы говорили, что люди в возрасте до тридцати составляют, как выразился один социолог, «самое циничное поколение в американской истории». Большинство из них получало всю информацию о политике из вечерних развлекательных телепрограмм. Поэтому, доказывала Касс, нет смысла сочинять лозунг, где говорилось бы, что все прочие кандидаты Рандольфу Джепперсону в подметки не годятся. Она ссылалась на «побарабанный фактор». Предлагала сказать: «Вот наш кандидат. Может быть, он изменит ситуацию к лучшему. Может быть, и нет, но по крайней мере мы не бьем себя в грудь и не кричим, что наверняка изменит. Так почему не проголосовать за него? Мы честны хотя бы». Этакая агитационная лента Мебиуса.
Кандидата, возомнившего себя неким новым Кеннеди, заставить согласиться на такое было нелегко.
Ранди долго смотрел на плакат со своим красивым профилем и лозунгом.
– А нельзя ли было придумать что-нибудь более позитивное? А то я похож на что-то такое в меню, в чем ты не вполне уверен.
– Как раз в этом вся фишка, – сказала Касс. – Именно поэтому они должны клюнуть. Мы проверили на фокусных группах. Им нравится. И в любом случае мы не будем давать обычную агитационную рекламу по радио и телевидению.
– Не будем? Кто так решил?
– Я. Мы все деньги вложим в подкасты и социальные сети. Уже вовсю работаем с Google, Facebook и MySpace.
Ранди забеспокоился:
– Выходит, мы обращаемся только… к молодежи?
– В стране двадцать пять миллионов избирателей в возрасте до тридцати, – объяснил Терри. – В ноябре в бюллетене, возможно, будет семь или восемь кандидатов. Могут возникнуть три или четыре новые независимые партии. Наш старый приятель Гидеон Пейн собирает подписи для своей партии SPERM. Тесно будет на этой площадке. Если мы все силы бросим на тех, кому нет тридцати, может, что и получится.
– Даже на то, что они придут, нельзя рассчитывать, – возразил Ранди. – Они никогда не голосуют. Считают это ниже своего достоинства.
– Мы запугаем их до смерти. Втолкуем им, что если они не проголосуют на этот раз – за вас, за кандидата, который «не хуже других», – не видать им ни айподов, ни мокко-фрапучино. Будут вкалывать в поте лица, чтобы обеспечивать суднами лежачих бумеров.
– Гм… – задумался Ранди. – Неплохо звучит. Но что касается лозунга… может быть: «Джепперсон прокладывает путь»?
– Куда, в минное поле? – спросила Касс. – Выбрось это из головы. Занимайся на здоровье демагогией, но основную концепцию не трогай. Оставь ее мне.
– Кто кому здесь платит, интересно? – проворчал Ранди.
Так Рандольф Джепперсон стал самым скромным, если судить по лозунгу, кандидатом в президенты США за все времена.
Столпы журналистского сообщества – так называемые пандиты – поначалу пришли от лозунга в недоумение. Они почувствовали себя обманутыми. От кандидата на политический пост пандиты ожидают и даже требуют некой амбициозности. Она дает им повод выразить неодобрение и таким образом самоутвердиться. Фактический отказ Ранди от лозунга лишил их этой выигрышной возможности. Но они быстро оправились и вскоре принялись потрошить его за другое – за тактику выжженной земли, когда он боролся за место в сенате против несчастного старого Смизерса; за богатство; за роман с «Тамале по-гондурасски»; за поддержку легального самоубийства как способа разобраться с проблемами соцобеспечения; и даже за боснийский инцидент – на него постоянно намекали во время всевозможных ток-шоу.
– Хватит уже увиливать, – сказала Касс Ранди и Терри после одной особенно скверной пресс-конференции. – Нам надо четко высказаться по теме «секс на минном поле».
– Пока вы еще не бросились сражаться с мифами, – заметил Терри, – могу сообщить, что я обкатал этот вопрос на фокусной группе.
– На фокусной группе? – переспросил Ранди.
– Ага. Я вообще очень много сейчас работаю с такими группами. Всем участникам меньше тридцати. В этой группе большинство вообще ничего не знало про минное поле. Пришлось рассказать. Потом мы дали им два сценария. Один – что вы трахались…
– Терри, ну какой же ты… – сказала Касс.
– Погоди, погоди. Другой – что между вами ничего не было. Потом мы их спросили, как они относятся к первому сценарию и как ко второму. Хотите знать результаты?
– Честно говоря, нет, – сказала Касс.
– Они предпочли сценарий номер один. Соотношение – четыре к одному. По их мнению, это, цитирую, «крутняк». Им больше нравится парень, который смело идет на перепихон в зоне боевых действий и остается без ноги, чем остолоп, который взрывается по глупости. Поэтому – вы уверены, что хотите прямо, по-солдатски заявить, что ничего такого на минном поле не делали?
– Ну что у нас за планета невозможная, – посетовал Ранди, потирая виски.
Глава 33
У Гидеона Пейна, кандидата от партии SPERM, была похожая проблема. Его пресс-секретарь, опытный вашингтонский служака по фамилии Тили, поднял вопрос со всей возможной деликатностью:
– Может быть, нам, э… следовало бы выработать позицию по поводу… – он кашлянул, – миссис Пейн?
Гидеон нисколько не смутился:
– Проще говоря – избиратели, видимо, захотят знать, не убил ли я свою маму?
– Примерно… в этом ключе. Более или менее. Да, – сказал Тили.