— Как же ты так… Ай-яй-яй… Волшебные часики, сделанные тысячу лет назад, и вдруг… Ай-яй-яй…
Митя в тоске переминался с ноги на ногу, не зная, что сказать. А старичок гудел:
— Главное, сам мне посоветовал…
Тут снег насыпался и старичку в рот. Он поморщился, выплюнул снег, недовольно махнул рукой. И ветер сразу прекратился, снежинки разлетелись в разные стороны и улеглись. Стало тихо. Только три снежные бабы по-прежнему молча стояли, будто ничего не было. А Митя боялся пошевелиться.
Старичок продолжал ворчать:
— Сам мне посоветовал не уходить… Без тебя я бы не догадался… А теперь, когда догадался и решил остаться, вдруг оказалось, что… Ай-яй-яй…
Митя вздрогнул — такая странная мысль пришла ему в голову.
— А вы кто? Неужели Старый год?
— А то кто же, — мирно сказал старичок. — Думал: приеду, возьму у тебя часики, остановлю их, время остановится, и все будет хорошо. А теперь… Вот беда! Ай-яй-яй… Придется у живой девочки останавливать сердце…
Митя со страхом поглядел на старичка, попятился и опрометью кинулся в школу.
4
Интересно, читатель, что бы сделал ты на Митином месте? Неужели бросил бы девочку на произвол судьбы? Нет, конечно, нет! Ты ее не дал бы в обиду! А если бы ты не стал девочку защищать, тогда дальше не читай нашу книжку: мы не для таких пишем! Мы пишем для таких, как Митя.
Когда Митя вбежал в школу, там все смеялись, и веселее всех Лёля. Она никак не могла перевязать орех ниточкой, он выскальзывал и падал то в клей, то в золотую краску. Лёля смеялась так звонко, что, глядя на нее, серебряные рыбки и зайцы на елке тоже незаметно рассмеялись, и от этого упало на пол несколько игл.
Митя крикнул Лёле:
— Не бойся!
Сашка Тимошкин открыл рот, чтобы посмеяться над Митей, и все уже приготовились фыркнуть. Но отворилась дверь, вошел, не здороваясь, странный старичок в башлыке с кисточкой и двинулся прямо к Лёле.
— Я за тобой, — сказал он.
Держа в зубах гвозди, дядя Вася посмотрел со стремянки. Лёля вскочила и забилась в угол, а Митя храбро ее заслонил.
— Это кто? — спросила девочка с золотым носом. — Твой дедушка?
— Не знаю, — сказала Лёля, дрожа от страха.
Дядя Вася вынул гвозди изо рта.
— Кто вы такой?
— Старый год, — важно сказал старичок и отстранил рукой Митю.
Ребята повскакали с мест.
— Что он сказал?.. Что сказал?.. Кто он?..
Старичок взял Лёлю за руку; она умоляюще прошептала:
— Не отдавайте меня…
Митя уже хотел броситься на старичка. Но со стремянки слез дядя Вася.
— Зачем вам девочка? — спросил он.
— Мне нужно остановить ее сердце.
Ребята попятились, со страхом поглядели друг на друга.
— Сумасшедший… — прошептала девочка с золотым носом и спряталась за Митю.
Дядя Вася внимательно разглядывал старичка. Старичок как старичок, даже на вид симпатичный, а так разговаривает!
— Зачем останавливать сердце? — спросил дядя Вася с недоумением.
— Остановить время.
Тут большие школьные часы будто догадались, что хочет ответить дядя Вася, захрипели, пробили одиннадцать раз и пошли дальше. И дядя Вася сказал:
— Время остановить нельзя.
— Я лучше знаю, что можно, а что нет, — сказал старичок и потащил Лёлю за руку к двери.
Митя кинулся на старичка, вырвал Лёлину руку, крикнул: «Не отдадим!» И ребята встали стеной, закрыв Лёлю.
— Это моя девочка, нехорошо, — сказал старичок.
— Вот что, — сказал дядя Вася. — Ваша девочка или не ваша, мы не знаем. Идите в сельсовет, там разберутся.
Старичок обиженно посмотрел на дядю Васю, потом на ребят, потом на Лёлю, скрипнул зубами и вышел.
— Психический, — сказал дядя Вася, покрутив головой. — Но ничего, тихий.
— Это не психический! — закричал Митя. — Ребята, я его знаю! Ему осталось жить тринадцать часов, он не хочет уходить! Он решил остановить Лёлино сердце! Он не врет! Это Старый год!..
— Зато ты врешь, — сказал Тимошкин. — Опять сказки рассказываешь!
— Я не сказки…
Но Митю отпихнули и повернулись к Лёле.
Она уронила голову на стол среди золотых орехов, по столу пошли золотые потеки. Ребята окружили ее, не зная, как утешить.
— Не плачь, — всхлипнула девочка с золотым носом.
Дядя Вася заглянул в синие заплаканные глаза Лёли.
— Откуда ты, девочка?
Лёля вздохнула два раза — коротко, как всегда после слез в детстве, и сказала:
— Не знаю.
— Ну как же не знаешь, — улыбнулся дядя Вася. — Где твои папа и мама?