Выбрать главу

— Если бы нас смешали еще час назад и ввели больной, мы бы ее безусловно вылечили, но теперь — увы! — поздно.

— Поздно… Увы… — зашелестели сигнатурками лекарства.

— Итак, помочь мы не можем, — сказал Ипеккакуана. Ей нужно совсем новое лекарство! Волшебное! И его среди нас нет.

— Волшебное лекарство!.. Ей нужно волшебное лекарство! — пронеслись стеклянные голоса.

— Слышишь? — шепотом спросила повара управдомша.

А профессор печально заключил:

— Консилиум окончен! — И опустил свою сигнатурку, сложенную гармошкой. Все закачалось, поплыло, и лекарства оказались на своих местах, как будто ничего и не было.

11

Тата лежала с закрытыми глазами и бормотала что-то невнятное. Куклы снова ее окружили.

— Она умрет, — зловеще сказал повар. — А нас отправят в дезинфекцию, а потом… а потом не известно что…

Управдомша решительно заявила:

— Никто не умрет! Никого не отправят в дезинфекцию! Мы достанем волшебное лекарство и спасем девочку!

Заметив, что повар недоверчиво покачал головой, она сказала:

— Что, не веришь?! Гели я захочу, я могу достать даже новое кровельное железо, не то что лекарство!

Но тут в дверях щелкнул ключ, вошла мама, и куклы кто где был упали на кровать, как неживые. Галина Ивановна зажгла свет.

— Таточка! Доктор сказал, что утром ты будешь здорова! Слышишь, Таточка? Ты спишь?

Тата лежала с закрытыми глазами. «Спит…» — прошептала мама, склонилась над донкой и, приподняв челку, попробовала губами ее лоб.

Заметив шарики под потолком, мама поймала их за ниточки, привязала к спинке кровати, собрала кукол в коробку, а управдомшу напялила на чайник и ушла на цыпочках, погасив свет и притворив дверь.

Едва ее шаги затихли на кухне, куклы выбрались из коробки.

Управдомша слезла с чайника и стала отвязывать от спинки кровати зеленый шарик.

— Ты куда? — спросил повар.

— Лечу за волшебным лекарством! К доктору Краксу!

Повар свистнул, взобрался на подоконник и посмотрел вниз.

Где-то далеко-далеко через двор шла кошка.

— Тебе что, жизнь надоела?

Алла Павловна молча обвязывала ниточку шарика вокруг своей талии.

— Ну нет! — сказал Петр Петрович. — Я не полечу! Я не авиатор! Я повар!

— Я тоже не авиатор, но жалко девчонку.

Повар почесал в кукольном затылке и почему-то принялся отвязывать красный шарик.

— А ты куда? — спросила управдомша.

— А тебе какое дело! Может, ты думаешь, что мне ее жалко? Просто захотелось с тобой полетать. Захотелось и все!

Лиля завопила:

— И я с вами! И я!..

— Нам тебя не надо, сказал повар. Ты нам будешь мешать.

— Не буду! Я не буду мешать! Увидите, не буду!..

Управдомша махнула рукой:

— Ладно, пусть летит!

Повар сначала сказал: «Ни за что!» потом сказал:

«Я или она!» Наконец строго сказал Лиле: «Только гляди у меня!»

Но Лиля уже не слушала, она весело отвязывала желтый шарик.

* * *

На улице ярко горели фонари, когда из окна третьего этажа вылетели три куклы на разноцветных воздушных шарах. Они полетели над Москвой, перекликаясь кукольными голосами.

На каком-то балконе в луче света валялась кукла в матроске. Увидев пролетающих кукол, она в изумлении приподнялась, жалобно пробормотала «Братцы»… — но на балкон выбежала девочка, и кукла упала, как неживая.

На одном из подоконников, несмотря на сумерки, кишели голуби: толкаясь, они клевали хлебные крошки. Лиля крикнула во все кукольное горло «Кыш!» и, свернув к подоконнику, шлепнулась среди голубей. С треском разрывающегося парашюта, они взмыли вверх.

— Опять дурацкие шалости! — крикнул повар. — Нам некогда! — Дернул Лилю за платье, и они полетели дальше.

У какого-то раскрытого окна сидела старушка, чинно раскладывая пасьянс. На ее носу, отражая вечерние фонари, поблескивали очки. Повар и управдомша быстро пронеслись мимо, а Лиле в голову пришла блестящая мысль: на лету, прежде чем бабушка успела поднять голову, Лиля стащила с ее носа очки и умчалась, визжа от восторга.

Петр Петрович и Алла Павловна оглянулись. Они увидели, как Лиля подлетела к соседнему балкону, где дремала собака (это был известный в районе скоч-терьер, его звали Кузька), и надела очки на песий нос. Кузька оскорбленно вскочил и, стащив лапой очки, залился лаем. А очки полетели вниз.

С проклятьем повар кинулся за ними, поймал и, вернувшись к окну старушки, которая — ища очки — незлобиво шарила рукой по подоконнику, напялил их ей обратно на нос. Увидев улетающего повара-куклу, старушка всплеснула руками. А повар догнал Лилю и зарычал:

— Еще одна шалость — и мы тебя бросим на съедение волкам!

Куклы полетели дальше; повар шипел управдомше:

— Вот навязалась девчонка на нашу голову! Это все ты! Если бы не она, мы уже давно были бы вон где!

И показал поварешкой в конец улицы, где над крышей горели пестрые буквы: «ГАСТРОНОМ». Свирепо вращая глазами, Петр Петрович ворчал:

— Давай бросим ее на съедение волкам!

— Я больше не буду… — захныкала Лиля. — Не надо на съедение…

Читатель! Летали ли вы когда-нибудь на воздушных шарах? Неужели не летали?! Неужто не знаете, как захватывает дух от ветра и высоты, когда вы где-то там, наверху, а ваши ноги болтаются под вами, закрывая и открывая уличные фонари, и собак, перебегающих через улицу, и людей, которые ходят внизу, перебирая спичечками-ногами. Летать — это очень-очень интересно! И разные мысли приходят в голову!

«Ах, — думала Алла Павловна, летя мимо телевизионных антенн, — если бы я опять стала управдомшей, я осчастливила бы жильцов! Я даже починила бы крышу! И еще бы я…» Но что «еще бы», — так и осталось неизвестным…

Куклы как раз поравнялись с горящими буквами. Лиля что-то пробормотала про себя и, ринувшись к букве «Г», лихо забарабанила ножками по цветным лампочкам. Раздалось пять выстрелов, и буквы «Г» как не бывало.

Повар и управдомша оглянулись на выстрелы и остолбенели. Над крышей — горела загадочная надпись «АСТРОНОМ». А там, где раньше была буква «Г», на железной крыше стояла Лиля, задрав голову вверх. И ее желтый шар уносился к звездам.

— Вот там и останешься! — сказал повар и помахал ей рукой.

— Сама виновата, — сказала управдомша.

И они полетели дальше. Лиля забегала по желобу вдоль края крыши, завопила, заплакала:

— Куда же вы?! Стойте! Я здесь пропаду! Тут — дым! Ветер!..

Она ревела благим матом. Хотя Петр Петрович и Алла Павловна летели дальше, в сердце, как видно, у них что-то щипало. Смахнув с кукольной щеки слезу, управдомша сказала:

— Что мы, звери?! Бросать девочку одну на крыше…

Повар рассердился.

— Нам надо спасать Тату, а не возиться с этой…

— Но она же еще ребенок…

И, ни слова не говоря, они полетели обратно.

— Благодари ее, — хмуро сказал Петр Петрович, паря возле желоба и кивая на управдомшу. — Я бы тебя тут бросил!

Спустившись на крышу к Лиле, они придумали, как лететь втроем на двух шариках. У каждого была одна свободная рука! С обеих сторон они взяли Лилю за руки и, спрыгнув с крыши, медленно полетели втроем: Лиля висела посередине, подогнув ноги. А ее желтый шарик уносился в вечернее небо все выше и выше.

Так они летели, пока не увидели сверху ярко освещенное окно доктора Кракса и открытую форточку. Тогда они, как парашютисты, сначала сильно вытянули ноги, чтобы стать тяжелее, потом отпустили подлиннее ниточки — это тоже сделало их тяжелее, — и, кренясь набок, начали спускаться.

12

Доктор Кракс ждал беды откуда угодно, только не из форточки. Он мирно дремал в полосатой пижаме на кресле-качалке. Перед ним горел телевизор: под тихую музыку диктор рассказывал о приемах лечебной гимнастики, а маленькая фигурка приседала, вытягивала руки, делала вдохи и выдохи.