Вспомнив, сколько пустых бутылок из-под коньяка и водки ей пришлось вывезти из дома, Ада грустно улыбнулась. И бросила взгляд на соседний дом. Затем поднялась, медленно направилась к двери, но прежде, чем войти внутрь, не удержалась и провела рукой по раме большого, во всю стену, окна.
Дом…
Он вызывал у молодой женщины абсолютно противоположные чувства: непреодолимое влечение и яростное отторжение. Хотелось от него избавиться, но она последовательно отвергла три необычайно выгодных предложения о покупке. Хотела никогда в него не возвращаться, но обязательно появлялась в октябре и непредсказуемо – в течение года. Могла месяцами о нём не вспоминать, а затем неожиданно сорваться и примчаться в «Сухари» на неделю, а то и две. И просто быть здесь.
Или приехать на выходные…
Потому и не продавала: в деньгах Ада не нуждалась, зато прекрасно знала, что когда её в очередной раз «дёрнет», она приедет в «Сухари», вбежит в дом, если дверь будет заперта – влезет в окно, – и останется внутри столько, сколько будет нужно, не обращая внимания на живущих в нём людей. Примчится, чтобы успокоиться, чтобы наполниться домом, наесться им так, чтобы захотелось бежать прочь. Из дома, в котором всё настолько знакомо и любимо, что кажется чужим, в котором пахнет так, как нигде больше. В котором сами собой появлялись воспоминания, которые Ада ненавидела. Без которых она не была собой. Из дома, в котором ей хотелось счастливо улыбаться и кричать от безысходности. В какие-то мгновения – отчаянно громко, зажимая уши руками, рыдая навзрыд, кричать, вкладывая в крик всю себя.
И Ада закричала – отчаянно громко, сквозь слёзы, вкладывая в крик всю себя.
И проснулась. И сразу посмотрела на часы.
02:45.
И только затем поняла, что проснулась от собственного крика.
Но откуда взялся крик, не поняла – плохой сон ушёл, память о нём глубоко нырнула в ночную тьму и утащила с собой неприятные ощущения. Ада сладко потянулась, намереваясь продолжить спать. И неожиданно подумала, что только здесь, в старом доме из детства, просыпаясь ночью, она сразу понимала, где находится: и в родительской квартире, и в нынешней, и в особняке на Рублёвке у Ады случались мгновения замешательства, и требовалось время, чтобы осознать себя. Здесь – никогда. Возможно, потому, что только этот дом, в который её тянуло и из которого хотелось бежать, она воспринимала своим. А остальные – нет. В этом доме она ориентировалась даже в темноте, а в остальных – нет. И ощущение не поменялось даже после того, как из своей комнаты Ада перебралась в большую родительскую спальню.
«Как я здесь оказалась?»
Ада посмотрела на тёмный потолок и поняла, что совершенно не помнит, как ложилась спать. Последнее отчётливое воспоминание – она выключает светильники, погружая террасу во тьму.
«Что я делала дальше?»
В обычном случае – помыть посуду, подняться к себе, принять быстрый душ, почистить зубы и лечь спать. Судя по надетой пижаме и ощущениям – все пункты выполнены, но ни один из них не отложился в памяти.
«Мои действия настолько однообразны, что мозг не считает нужным их запоминать?»
Ада поднялась с кровати и посмотрела на часы:
02:45.
Накинула халат, улыбнулась отражению в большом трюмо – Ада себе нравилась, – вышла из спальни и спустилась на первый этаж. В темноте. Во-первых, чтобы глаза не привыкли к яркому свету, иначе потом придётся ворочаться в постели не меньше часа. Во-вторых, зачем свет, если знаешь каждую ступеньку? Каждый угол? Кроме того, разошлись дождливые тучи, и набравшая силу Луна яростно лупила в окна, превращая ночь в вечер.
Ада не стала включать свет, но на третьей снизу ступеньке остановилась и замерла, затаив дыхание. Что-то было не так. Ада не могла определить, что именно не так, но была абсолютно уверена в том, что в доме что-то не так. И не могла проигнорировать это чувство.
«Почему я проснулась? Захотела пить? Но раньше я никогда из-за этого не просыпалась. Могла встать с жутко пересохшим ртом, но никогда не просыпалась от жажды. Почему я проснулась?»
Не замёрзла. В туалет не хотелось. Тогда почему?
Отсутствие ответа мешало сделать следующий шаг. Ада продолжила стоять на третьей снизу ступеньке, пристально разглядывая тёмный холл, и наконец заметила, что большая люстра исчезла, а вместо неё на длинном проводе висит… мусорный мешок? чёрный рюкзак? куль, свёрнутый из тёмной обёрточной бумаги? Кто-то убрал люстру, повесив на её место это… в этот момент глаза окончательно привыкли к темноте, и Ада поняла, что видит.