А поди перестрой такое…
— По-моему, строить заново было проще, — сказал я. — Замок действительно старый, слишком много пришлось бы менять. Отопление, водопровод…
— Ага, — усмехнулся он, — Сортир, опять же.
Вот именно. Представляете себе — удобства во дворе. Благородные господа хозяева бегают во двор, вместе со слугами. Сидят, так сказать, рядком. Тьфу, дикость.
— Кстати! — вдруг ни с того, ни с сего перебил Герен, — Нам с тобой, Эрвел, не мешало бы взять у Адвана пару уроков перед турниром.
Не понял. Какое отношение имеет сортир к турниру и турнир к сортиру? И вообще…
— Ты что, Герен? Мы же приедем, дай Бог, к концу третьей четверти, Всенощная, потом разговеемся, а потом с утра — уже турнир.
После Всенощной, что ли, с мечами прыгать? А мне — так вообще с дубиной какой-то. На виду у гостей.
— Ладно, командир, не переживай, — усмехнулся Адван, — Вы ведь и так — гвардейцы. Или там, в гостях у вас, будут вояки?
— Нет, — фыркнул я. — Только благородные господа. Ну, еще отец Арамел, кальсаберит из Сабраля, Рейгредов духовник. Но он, скорее всего, в турнире участвовать не будет.
— Ну и ладненько, — отмахнулся Адван. — Ты мне лучше про замок расскажи.
— Да что рассказывать? Ну, донжон, два флигеля. Мы с мамой и отцом жили в левом крыле…
— О! — воскликнул Герен. — Нас, кажется, встречают! — пришпорил коня и умчался вперед.
Я лично не видел никого и ничего, хотя бы отдаленно напоминающее выехавших нам навстречу, да и с чего бы…
— Слушай, Эрвел, — Адван осторожно тронул меня за плечо, — Я что-то не так сделал? Не то сказал?
— Понятия не имею, — пожал я плечами. — Вроде все в порядке…
Что нашло вдруг на Герена, а? Чем ему не понравился наш разговор? Вполне невинный разговор. Об архитектуре. Я ведь никаким образом не проявил, например, неуважения — ни к гиротам вообще, ни к Адвану в частности…
Но наш капитан несся галопом, как в атаку, и нам с Адваном не оставалось ничего, кроме как тем же аллюром последовать за ним.
Может, он просто хочет поскорей увидеть Альсарену? Сомневаюсь, честно говоря. Герен — не двадцатилетний влюбленный юноша. Да, Альсарена ему нравится, но, простите, нести откровенную чушь… Нет, ему определенно не по душе пришлось, что я рассказывал про этот замок, как же его, Господи?.. Не помню.
Альсарена Треверра
— Отец Дилментир, почему вы здесь?
Он поднял светильник повыше. Подслеповато сощурился. Передернул узкими плечами, поджал губы.
— Не хочу путаться под ногами, дочь моя.
— Под ногами? У вас в капелле?
— Капелла не принадлежит мне, скромному ее служителю. Капелла есть дом Господень. И тому, кто способен более всех украсить ее и Господа достойно восславить, тому и место в стенах ее.
Все ясно. Кальсаберит захватил бразды правления. Какое ему дело до посильных трудов провинциального священника? Какое дело до крестьянской ребятни, чирикающей псалмы слабыми голосишками? Что должно, то возможно. А должно достойно восславить и все такое. И не путайся под ногами, старый перец.
— Кто этого монаха в капеллу-то пустил? У кого ума хватило?
— Монах делает то, что велит ему его долг.
Отец Дилментир взял меня под локоток. Ага, тогда мы еще поворчим. Будет меня успокаивать, глядишь, сам успокоится.
— Раскомандовался тут. Небось не в казарме у себя. Меч нацепил и думает, ему все позволено!
— Сдержи гнев, дочь моя. Гнев есть грех превеликий.
— Целый отряд с собой приволок! Дюжину рубак с мечами! Певчие, скажите пожалуйста! Агавра, и та только четверых телохранителей привезла. С кем он собрался здесь воевать, этот прислушивающийся к велениям долга святой отец?
— Тише, дочь моя, тише, — капеллан воровато оглянулся, — не дай Бог, услышат тебя. Сама-то ты что здесь делаешь? Тебе внизу следует быть, с гостями.
— Редду с Уном в башне заперла. Собаки нервничают. Каждый норовит или погладить, или сапогом пнуть. У некоторых соображения никакого.
Да уж, Ладалену это так просто не сошло. Редда, она дама серьезная. Ногами в свою сторону махать не позволит. И ведь не придерешься: не рычала, не кусалась. Плечиком толкнула. А что пол твердый, так то уж ваши проблемы, господин Ладален Треверр.
— Госпожа Альсарена-а-а!
По коридору раскатилось дробное эхо шагов. Впереди замелькало пятно света.
— Госпожа Альсарена-а-а!
— Я здесь, Летери. Чего вопишь?
Подлетел, запыхавшись, размахивая факелом. От солнечных волос прямо-таки зайчики отскакивали.
— Господин Ульганар! Господин Эрвел! Приехали! Ой, а где Ун?
— В башне. Когда они приехали?
— Да только что. Тебя искать приказали. В смысле, господин Аманден приказал.
— Летери, почему ты в этих обносках? — строго поинтересовался отец Дилментир. Парнишка замялся.
— Так это… Хора-то не будет… В смысле, нам с парнями от ворот поворот… Ну, в смысле…
— Сейчас же иди и переоденься! От театрального действа тебя не освобождали. Кто, по твоему должен изображать святого Карвелега? Идем-ка вместе, я пригляжу. Треверргару в грязь лицом никак нельзя…
Я свернула на лестницу. На площадке задержалась, укрепила свой факел в кольце, достала из-за пояса зеркальце. Нос вроде не блестит, краска не размазалась. Я провела пальцем по бровям, разглаживая. Поправила прическу. М-да. Не эталон совершенства, конечно, но смотреть без содрогания можно.
Они еще топтались внизу, в холле. В обществе отца и Иверены. Отец хлопал Герена по левому плечу, а на правом плече у него висела моя сестра. Рядом с Эрвелом стоял еще какой-то человек. Здорово высокий, выше Эрвела на полголовы, ростом с верзилу Герена. Только гораздо суше того, сплошные жилы да кости. Волосы его, по-дикарски длинные, собранные в хвост, отливали медью.
Гирот? Точно, гирот. Где его мои гвардейцы подцепили?
— А, вот и сестренка. Что ж ты не встречаешь нас, красавица?
— Вот и неправда. Все глаза проглядела, Иверена не даст соврать. Отлучилась на малость, а вы тут как тут. Здравствуй, Герен. Безумно рада тебя видеть. Привет, брат. Здравствуй, э-э…
— Это Адван Каоренец, — представил гирота Эрвел, — гвардеец, подчиненный Герена, наш общий друг и учитель.
— Каоренец?
Гирот растянул подвижный рот в улыбке.
— Служил в Каорене. А родом я тутошний, итарнагонец. Вернулся, так сказать, в родные края.
Руками развел. Неловко как-то, мол, так уж получилось, извиняйте, благородные господа. Вроде бы ему не по себе в обществе чванливых лираэнцев. Глаза у него были желтовато-зеленые, как крыжовник. Отчаянно наглые глаза. А улыбка виноватая.
Я еще не могла понять, нравится он мне или нет. Иверене нравился, это сразу было видно. Болтаясь на Гереновом плече, она беззастенчиво пялилась на Каоренца. Наш демократичный отец тоже делал вид, что незваный гость пришелся более чем кстати.
— Пойдемте в зал, друзья мои, — пригласил он, — немного отдыха перед Всенощной. Прохладительные напитки, постная закуска. Пиво для желающих. А ты, капитан, наверное хочешь поболтать с Альсареной? Девочка моя извелась совсем, все на стену выбегала, все спрашивала, скоро ли приедут? Скоро приедут? Ну, ну, Альсарена, не красней. Мы уже уходим.
Сестра, вздохнув, перевесилась на плечо рыжему гироту. Компания чинно удалилась. Охота было отцу ставить меня в неловкое положение? Одно дело — я, эдак небрежно: глаза, мол, проглядела. Другое дело — посторонний: невеста, мол, жаждет поскорее заполучить женишка.
— Альсарена. Может быть, уйдем из холла?
— На галерею? — буркнула я.
Пошли на галерею. Внизу, в зале, крутились гости. Доносился гул голосов, возбужденное хихиканье девчонок-подростков. Раздраженный тенор дяди Ладалена. Позвякивала посуда. На балконе для музыкантов мы сели на скамью. Помолчали.
Как всегда, оставшись с Ульганаром наедине, я не знала о чем с ним говорить. Тоскливая тягомотина какая-то. У Иверены таких комплексов нет. Она бы сейчас уже соловьем разливалась.