- Рядовой Опарин! - рявкнул солдат.
- Опарин, значит... Такую просьбу надо уважить. Воробейчик, отставить калории. Поищи-ка в своем хозяйстве сало.
Лихачев не сводил глаз с Кречетова. Это был тот самый лейтенант, который делал из него шофера. Только он стал старшим лейтенантом. И не хромал. А манера говорить та же. И те же прожигающие насквозь глаза. И шрам на щеке... Лихачев, когда увидел его, обрадовался. Но Кречетов, хоть и посмотрел на Лихачева несколько раз, ни слова не сказал. Значит не унал. Солдат этому не удивился. Сколько таких, как он, прошло через руки старшего лейтенанта. Наверно, сотни. Не может же он всех запомнить. Хотя Лихачеву от того, что его не узнали, стало немного обидно.
- Это что еще за штучки-ножички? - спросил старший лейтенант, неодобрительно оглядывая Афонина.
Солдаты насторожились. Этот, если решит отобрать нож, отберет. Как бы Афонин ни вертелся - отберет. Но сам Афонин, как всегда, был спокоен.
- Личное оружие, - ответил он.
- Кто же тебе такое личное оружие выдал? Где ты им разжился?
- Батя посоветовал взять. Я его из дома захватил.
- Со своей шашкой на войну, - Глаза старшего лейтенанта не предвещали ничего хорошего.
- Это метательный нож, - полез на выручку Ракитин. - Он его метров за пятнадцать всаживает так, что потом еле вытащишь.
- Сам видел, - подтвердил лейтенант Хаустов.
- Дополнительным оружием владеешь? - Металл в голосе старшего лейтенанта исчез.
- Владею.
- В фашиста бросать приходилось или так играешь?
- Приходилось.
- Это хорошо, что владеешь, - окончательно сменил гнев на милость старший лейтенант. - Дополнительное оружие всегда может пригодиться, если им владеешь, как следует. А ты почему не в разведке? В артиллерию затесался.
- Направили, значит, надо служить, - рассудил Афонин.
- Ты бы попросился, доказал.
Афонин совершенно по-штатски пожал плечами.
- Ладно, разберемся. Война еще не кончилась, время у нас есть. - И Кречетов шагнул к стоящему рядом с Афониным Бакурскому.
- Ты каким дополнительным оружием владеешь? - спросил он будто не замечая, что лицо солдата изуродовано огнем.
- Ручной... пу-пулемет... - Бакурский старался выговаривать слова как можно четче и понятней.
- В бегущего фашиста попадешь? - прищурился Кречетов.
Бакурский в ответ усмехнулся. Так прямо и усмехнулся, впервые, наверно, за все то время, что служил в расчете. Как будто забыл про ожог. Но лицо от улыбки перекосилось, стало еще страшней. А старший лейтенант поймал эту улыбку и улыбнулся в ответ. Тоже впервые с тех пор, как прибыл на батарею.
- Пушка пушкой, но кажется мне, что нынче ночью и пулемет твой пригодится. Так что ты, браток, не подведи.
Бакурский согласно кивнул. Старший лейтенант принял этот его ответ как должное и перешел к Дрозду.
- Новенький? - определил он. - Откуда взялся?
- Из штаба полка.
- В штабе, значит, околачивался. Бросай ты эту привычку по штабам ошиваться. Там настоящему солдату делать нечего. Хочешь после войны как человек жить и каждому спокойно в глаза смотреть - иди в окопы. Бей захватчиков. И будешь ты чувствовать себя человеком, потому что долг свой перед Родиной выполнил. Все мы перед Родиной в долгу. Фамилия?
- Дрозд.
- Понял, Дрозд?
- Понял, товарищ старший лейтенант!
- Хорошо. Воюй, Дрозд. Воюй!
Кречетов постоял, разглядывая Дрозда и, возможно, прикидывая, сколько тот навоюет. Так, видно, и не решил окончательно. Постучал прутиком по голенищу и перешел к шоферу.
- Ты как существуешь, Лихачев? - строго спросил он у водителя.
Лихачева будто теплом обдало от этого знакомого строгого тона. Так ему стало приятно, что старший лейтенант его не забыл.
- Хорошо существую, товарищ старший лейтенант, - радостно отрапортовал он.
- Ты, смотрю я, на солдата стал похож, - отметил Кречетов. - Прибыл к нам фитюлька фитюлькой. Шея тонкая, как бычий хвост. А сейчас солдат. Какую машину водишь?
- "Студер", товарищ старший лейтенант.
- Доволен машиной?
- Капиталистическая, товарищ старший лейтенант. Они наши классовые враги и всякое нам подсовывают.
- Не крути носом, Лихачев, хорошая машина. Побьем фашиста, наделаем своих, социалистических. Те лучше будут. Дай только срок.
Лихачев повел плечами и склонил голову набок, вроде бы давая этим понять, что срок он дает. И раз такое дело, то готов подождать хороших социалистических машин.
- Как воюет? Труса не празднует? - спросил старший лейтенант у Ракитина.
- Смел, - похвалил шофера сержант. - Рвется к орудию. Хочет сам по танкам стрелять.
- Желание понятное и похвальное. Сержант, думаю - такое желание и поддержать бы следовало. Представляешь, после войны вернется парень домой, а там девчата, одна другой краше. И какая-нибудь непременно спросит: "Что ты, милый, на фронте делал?" - "Пушку возил". - "И все?" Они же, девчата, в основном люди гражданские. Не понимают, что такое - пушку возить. При таком разговоре должен человек иметь возможность сказать: "Пушку возил, и танк подбил!" - тут за ним любая девчонка пойдет, только выбирай. Дай ему, сержант, танк подбить, чтобы он после войны самую хорошую кралю увести мог.
- Дадим, - обещал Ракитин.
* * *
Старший лейтенант Кречетов раньше воевал в пехоте, в том же танковом корпусе, где имелись небольшие стрелковые части. Был он командиром взвода автоматчиков, потом - отдельной стрелковой роты. Роту себе сколотил такую, не рота - ударный кулак. Хоть в прорыв первой бросай, хоть на острие обороны ставь. А уж когда танковый десант нужен, командиры бригад наперебой просили выделить кречетовских автоматчиков.
Когда после ранения смог ходить, сбежал из госпиталя в свой корпус. Правда, толку от этого вышло немного. Не давали ему назначения, потому что понимали - с дважды пробитой осколками и не совсем еще подлеченной ногой много он в пехоте не навоюет. Но не знали, куда девать. А Кречетов каждое утро являлся в штаб, околачивался там весь день и требовал направить в часть. И порядком всем поднадоел.
Однажды кто-то полистал его документы повнимательней, и оказалось, что был Кречетов до армии шофером. Тут же поручили ему набрать из призывников команду водителей для корпуса и организовать их обучение. Кречетов быстро управился с этим делом, вернулся, и снова стал всем надоедать.
Тут как раз подорвался на мине командир одного из автобатов. Чтобы избавиться от назойливого лейтенанта, сунули его временно туда. Не по чину, конечно. Командир автобата - должность майорская. Но временно ведь. Пока настоящего командира не подберут. И чтобы глаза мозолить перестал.
Шел Кречетов на свою новую службу, опираясь на палочку. Без особой охоты шел. Автобат не боевая часть. Горючее и снаряды возить - не танковым десантом командовать. Но рассудил: лучше уж автобат, чем подпирать стенки в штабе.
Походил Кречетов по расположению автобата. Часовой его не остановил, дежурный не окликнул. Шляется чего-то хромой лейтенант, ну и пусть... А Кречетов на машины посмотрел, к людям приценился и озверел, потому что не автобат ему дали, а бардак. Да еще такой, в котором о порядке никто и не слышал. И мебель никудышная. Какой же это порядок, если четвертая часть машин на приколе, а солдаты небритые и ходят вразвалочку, как опоенные кобылы. И решил Кречетов хромать обратно в штаб, отказываться от назначения.
Но уйти не успел - ввязался в разговор с водителями и сказал им все, что думал о том, как они живут. Шоферы в ответ откровенно объяснили хромому лейтенанту, почему такая жизнь их вполне устраивает, и что они думают о своем начальстве. И о более высоком начальстве тоже не постеснялись сказать. Тут Кречетов сгоряча заявил, что он новый командир и пришел, чтобы сделать из их богадельни настоящую воинскую часть. И после этого уже уйти не мог.
Делать настоящую воинскую часть Кречетов начал с того, что выстроил личный состав и поинтересовался: почему у водителей лучшего в корпусе автобата такой странный внешний вид?