А старший лейтенант Кречетов уже отдавал приказ:
- Ночью будем ожидать танковую атаку с десантом автоматчиков. Танками займутся артиллеристы. Для вас их нет. Разве какой-нибудь шальной под руку подвернется. Разрешаю его гранатой шарахнуть. Гранаты у Воробейчика. Ваше дело - автоматчики. Никто их не встретит, кроме вас, никто кроме вас не остановит. Встречайте и укладывайте. Труса не праздновать! Патроны беречь! Стрелять прицельно! Если кому темно покажется, пускайте осветительные ракеты. Запаситесь заранее. Ракеты у Воробейчика. Исаев, - на левый фланг. Наглухо закрой. Чтобы между орудием и речкой мышь не проскочила. Сундрин, - правый фланг. Загни окоп полукругом. Главное - не дай обойти. Помни, тебя с позиции собьют - всему отряду хана. Омельченко с танкистами - между первым и вторым орудиями. Сто метров впереди пушек. Окопы вырыть в полный профиль. Корчемкин, - то же самое, между вторым и третьим орудиями. Вы в самом центре обороны. Автоматчики сюда непременно попрут. Перекройте участок кинжальным огнем. Ночка ожидается веселой, спать нам не дадут. Сейчас главное - как следует окопаться. Окопы в полный профиль, для пулеметчиков оборудовать удобные гнезда с хорошим обзором. Кто хочет дожить до утра - пусть копает. Вопросы есть?
Вопросов не имелось.
- Выполняйте!
Командиры бегом направились к своим отделениям. У старшего лейтенанта Кречетова приказы выполнялись только бегом.
- Где фрицевские танки, лейтенант? - спросил Кречетов, когда командиры отделений ушли. - До темна не подойдут? Может передумают и ударят засветло?
- Кто знает?.. - Хаустов пожал плечами и его многочисленные ремни заскрипели.
- Далеко они? - продолжал допытываться Кречетов.
- Не должно быть. - Ремни скрипнули, но уже не так уверенно.
- А все-таки?
- Так они нам не докладывают. - Теперь ремни поскрипывали тихо и неуверенно.
- Тебе эта музыка не надоела? - спросил Кречетов. - Ходишь, как полковой оркестр на параде.
Лейтенант смутился. Он думал, что скрип ремней как раз и придает командирский шик. В училище они все так считали.
- Надоела, - неуверенно соврал он.
- Вот и рассупонься. Сбруи у тебя, как у призового рысака. Что разведка показала? - вернулся старший лейтенант к самой неуютной для Хаустова проблеме.
- Не успели, - нехотя признался он. - Везде посмотреть надо, проверить. Батарея, дела...
- По-нятно... - Кречетов пожалел, что не спросил про разведку раньше. Думал, что лейтенант нащупал противника и потому так уверенно держится. - Разведку некогда было послать, потому как дела?
Лейтенант Хаустов молчал и не шевелился. Чтобы ремни не скрипели.
- Пошли, - поднялся Кречетов. - И запомни, лейтенант, на всю жизнь, сколько воевать будешь, столько и помни: первое дело - разведка. Разведал противника - знаешь, что делать, как воевать. Не разведал - слепой и глухой. И схарчат тебя ни за грош.
Лейтенант Хаустов был уверен, что схарчить его при трех орудиях не так просто. Но понимал, что насчет разведки Кречетов ему мозги вправил по делу. Поэтому ничего не сказал. Чего тут скажешь? Поднялся и, стараясь не скрипеть, пошел за старшим лейтенантом. А тот прямым ходом направился к орудию Ракитина.
- Накормили расчет?
- Так точно, - доложил Ракитин. - Все в порядке.
- Опарин салом доволен?
- Сало на большой, - Опарин выставил большой палец. - Как в кино.
- Лихачев, сыт?
- Сыт, товарищ старший лейтенант! - отрапортовал тот. - Теперь и отдохнуть можно. Полежать минут шестьсот.
- Не многовато ли? - поинтересовался Кречетов. - Не тяжело ли тебе будет?
- Тяжело, - признался Лихачев. - Но буду бороться с трудностями. И преодолею.
- Так я вас салом кормил не для того, чтобы вы лежали, а чтобы воевать могли, как следует.
- Товарищ старший лейтенант, я всегда готов. Как пионер.
- Опарин?
- Можно и повоевать, - согласился Опарин.
- Значит так, сержант, - повернулся Кречетов к Ракитину. - Дело у меня к вам такое: надо фрица разведать. А то сидим, как бараны на именинах. Так много не навоюем.
"Баранов на именинах" лейтенант Хаустов принял на свой счет и пустился в самокритику. "Увлекся земляными работами, - казнил он себя. - Как петух, хвост распустил. Учил всех, проверял, как они размеры выдерживают. Нож хотел у солдата отобрать. Цирк устроил. А про разведку не подумал. Раззява..."
Кречетов дал лейтенанту время подумать. Чтобы запомнил тот на всю жизнь, что такое разведка и с чем ее едят.
- Остальные окапываются, - продолжил он, когда посчитал, что Хаустов дозрел. - У вас почти все сделано. Вам и честь! Промчаться вперед, посмотреть, где фрицы, что делают. На машине туда и обратно. Лихо, с ветерком. Но не зарываться. Машина, шофер и разведчик. Подумай, кого пошлешь?
Ракитину и думать не надо было. Опарина он мог послать или Афонина. Не Дрозда же. И Бакурского посылать не хотелось.
- Опарин, - сказал он. И повторил: - Опарин.
- Вот и хорошо, - старший лейтенант кивнул Опарину. - Собирайся, Опарин, лезь в кузов. Из кузова подальше видно. Все точно засеки: сколько танков, сколько пехоты. Если что... - автомат при тебе. Не забудь пару гранат захватить, могут пригодиться. Лихачев, выводи свой "студер". Покажи, на что способен.
При этих своих словах Кречетов увидел, как изменилось лицо у Ракитина. Словно у сержанта неожиданно заболели зубы. Все тридцать два сразу. Потому что нельзя было посылать на такое дело Лихачева. Ни в коем случае. И следовало сказать об этом, сейчас, пока еще не поздно. А не хотелось. Не хотелось обидеть и унизить хорошего парня. Не виноват же он, что машина его не любит.
Хорошо, что не успел сказать. Кречетов понял, он помнил таланты Лихачева.
- Дело опасное, мало ли что может случиться, еще одного шофера вам дам, - объявил старший лейтенант. - Воробейчик! Соломина сюда! Соломин у нас, в автобате, самый лихой водитель, ас. Будет основным, Лихачев - запасной и наблюдающий. Все время начеку должен быть. И на Соломина поглядывай, можешь кое-чему у него научиться.
Ас оказался невысоким, щуплым пареньком со светлыми, как лен, волосами. Серые глаза из-под полуопущенных век смотрели серьезно и независимо. Держался он, как это часто бывает у людей невысокого роста, солидно и уверенно. Но маленький, пуговкой, несерьезный носик портил солидный вид. У обстоятельного человека и нос должен быть обстоятельный. Опарин решил, что асу нужен бы нос покрупней, да и росточку прибавить не мешало бы.
Ничего не спрашивая у Лихачева, ас обошел машину, постучал каблуком по колесам, открыл капот и покопался в моторе. Потом забрался в кабину. Рванул так, что машина прыгнула вперед. И прошелся по полю на хорошей скорости. Затем резко остановился. Вышел из кабины, опять обошел лихачевское сокровище, снова покопался в моторе, постучал по колесам и, видимо, решил, что на этой машине ехать можно.
- Порядок, - доложил он старшему лейтенанту негромким баском.
- Встретите немцев - в бой не вступать, напутствовал их Кречетов. - Героизм потом проявите, в свое время. Нам сведения о противнике нужны. Обязаны вернуться. Пошли!
Лихачев уселся рядом с Соломиным, довольный, что его послали в разведку, и не менее довольный тем, что не ему вести машину. Опарин забрался в кузов, и разведчики тронулись в путь.
* * *
Соломин оказался не только очень серьезным, но и очень молчаливым. Все попытки Лихачева заговорить с ним, ни к чему не привели. Ас или пожимал плечами, что означало "не знаю", или отрицательно качал головой, что означало "нет". После доброго десятка попыток Лихачев убедился, что пообщаться не удастся.
Соломин сидел лениво откинувшись на спинку сиденья. Не держал руль, не держался за него, как это делал Лихачев, а просто положил руки на баранку. Машина, казалось, жила своей собственной жизнью. Она сама сбрасывала скорость перед рытвинами и ухабами и потом сама же набирала ее на ровных участках дороги. Сама объезжала попадающиеся на дорогах выбоины и воронки от мелких снарядов.