- Так, - грустно соврал Исаев.
- Интересно задумано, - оценил Кречетов. - А почему вы автоматы побросали? Они вам вполне могли бы пригодиться. - Он поднял с земли два автомата: один в правой руке, другой в левой. - Чьи?
Солдаты расхватали лежавшие в окопе автоматы. Двоим не хватило.
- Личное оружие побросали! - завелся Кречетов. - Бери, кто хочет! А вам его вручили врага бить! А вам его вручили Родину защищать! Защитнички липовые! Надежда и опора! Голуби вы мои сизокрылые! Похоронная команда! Сапоги малиновые! Вас голыми руками взять можно!
Старший лейтенант отбомбился, передохнул и пошел на второй заход. Он мог бы загнуть и другими словами, но не делал этого. Считал, что мат скользит по поверхности, а ему надо было достать до самых глубин души своих орлов.
- Надежда и опора! Сундуки замедленного действия! Лопухи левого вращения! Дубы мореные в уксусе! Орлы сизокрылые! Таких орлов ощипанных на каждом базаре за рупь двадцать дюжину купить можно, а сушеных - две дюжины. Самим жить надоело, так еще и товарищей подводите!
Второй раз отбомбился старший лейтенант и пошел на третий заход, пригласил участвовать в нем и Хаустова.
- Посмотри, лейтенант, как они к своим похоронам приготовились! - обратился он к Хаустову, не то с жалобой, не то за поддержкой. - Все сделали, только что свечи не зажгли. Это же не окоп. Братская могила на забытом кладбище! Соколы мои гордые! Надежда и опора! Исаев! Я тебя за умного держал. Больее того, доверял тебе. А ты что делаешь?! - третий раз отбомбился Кречетов.
Исаев с тоской ждал четвертого захода. Кто знает, на сколько хватит старшему лейтенанту пороха?.. Но Кречетов рассудил, что выдал достаточно, и теперь остывал для делового разговора.
- Слушай мою команду! - умел Кречетов отдать приказ. Голос не повысил, но достал всех. Что о солдатах говорить, если лейтенант Хаустов вытянулся в струнку. - Разбить отделение на пары. Каждая пара наблюдает час. Потом на пост заступает следующая. Командир отделения через каждый час - личная у меня к тебе просьба, Исаев! - меняет часовых. Обзор вести круговой. Оружие иметь наготове, из рук не выпускать. При приближении врага огонь открывать без предупреждения. И повторяю - особое внимание берегу реки. Если попытаются обойти под обрывом, забросать гранатами. Гранаты иметь наготове. Понятно?
- Так точно, товарищ старший лейтенант! - отрапортовал Исаев.
- Всем понятно, орлы сизокрылые?
- Так точно, товарищ старший лейтенант! - постарались орлы.
- Берите... - отдал Кречетов автоматы. - Автомат - личное оружие. Личное! И беречь его должен каждый - лично! Из рук не выпускать! Пошли лейтенант. Этим, кажется, поняли. Пойдем к другим.
И они пошли дальше вдоль линии обороны.
- Посмотрим, как твой хваленый Ракитин, - предложил Кречетов. - Орудие у него не утащишь, как автоматы у этих раззяв, но посмотрим.
- Там порядок. Солдаты, может, и дремлют, но часового выставили. Не бывает, чтобы часового орудия не поставили.
- Посмотрим, - не стал спорить Кречетов.
Хаустову очень хотелось, чтобы у Ракитина все было в порядке. Но четвертый час ночи. В это время и артиллеристам спать хочется.
- Стой! Кто идет?! - вполголоса окликнули их метрах в двадцати от орудийного "пятачка".
Кречетов не ответил. Шел вперед. Хаустов - рядом.
- Стой! - так же тихо повторил голос. - Стрелять буду!
Щелкнул затвор автомата. Потом раздался еще один щелчок взводимого затвора и еще...
- Старший лейтенант Кречетов и лейтенант Хаустов, - поспешил с ответом Кречетов.
Хаустов был доволен. Артиллеристы не подвели. Это вам не пехота какая-нибудь. Пусть старший лейтенант почувствует, что такое артиллеристы.
Кречетов ни радости, ни удивления не проявил. Встретили, как положено. Нормально. Чего хвалить. Спросил:
- Кто часовой?
- Два часовых, - ответил Ракитин, который, оказывается, тоже не спал. - Дрозд и Бабочкин.
- Почему два?
- Сложная обстановка. Ведем круговое наблюдение.
- Так-так... Остальные спят?
- Разве тут уснешь, - пожаловался Лихачев. - Опарин рассказывает, как он в ресторан ходил. Это, скажу я вам, кино...
- Опарин в ресторан? - заинтересовался Кречетов. - И часто ты по ресторанам хаживал?
- Один раз, товарищ старший лейтенант.
- Понравилось?
- Как вам сказать... Чисто, конечно, скатерти белые, на каждом столе по цветочку. Только народ там сидит чудной. Морды у всех толстые, рубашки белые, галстуки разноцветные и шампанское хлещут. А бабы с ними... Спереди на платье вырез - во! - Опарин показал на своей серой суконной, какой у тех баб спереди вырез. - Сиськи наружу. И спина голая. Чудно... У нас на Форштате такое не носят.
- Чего тебя туда понесло?
- А так, для интереса. Были мы тогда немного поддатые. Вот и решили в ресторане пивка попить.
- Попили?
- Попили... "Пиво кончилось, молодые люди, - произнес он, каким только смог противным голосом. - Вы бы лучше в пивную сходили. Пойдемте, я вам выход покажу". Это официант такой у них. А швейцару, который нас пропустил, выговор сделал, и опять противным голосом: "Зачем ты всяких пускаешь!" Хотел я им в окно кирпич послать, так ребята отсоветовали. Милиция прибежит, канитель начнется. Так и ушли.
- И правильно сделал. Ну их. Не по-нашему там карману, Опарин, и кажется мне, не по твоему характеру. Я тоже однажды с друзьями в ресторан завалился, так почти всю получку оставил. Черт с ними. Не в ресторанах, Опарин, счастье. Ты давай, расскажи им еще что-нибудь, чтобы не спали, а мы дальше пойдем.
Кречетов с удовольствием посидел бы здесь, потрепался с ребятами. Но надо пройти по всей линии обороны. Такова доля командира, и обязанность, и честь.
- Заглянем, что ли, к Афонину с Бакурским? - предложил он.
- Вы там поосторожней, - предупредил Ракитин. - Сразу голос подайте, а то можно и пулю схлопотать.
- Не спят, думаешь?
- Тут думать нечего. К ним тишком не подойдете.
- Ладно, посмотрим.
Офицеры пошли туда, где располагались Афонин и Бакурский. Не по самой траншейке, конечно, а поверху, по полю...
- Если вы к нам, то мимо идете, - раздался вдруг из темноты негромкий голос Афонина.
Офицеры повернули, подошли к траншее и только тогда увидели солдата.
- Спускайтесь, чтобы не маячить, - попросил он.
Офицеры спустились в неглубокий окоп.
- Почему не окликнул, не остановил? - спросил Кречетов.
- Что мне вас останавливать? Вы мое начальство.
- А, может быть, фрицы шли?
- Какие там фрицы, я же понял, что вы идете.
- Как это понял?
- Первое, - стал перечислять Афонин, - открыто шли. Фрицы сюда открыто не пойдут: - ползком или пригнувшись. Второе - вы рядком шли. В разведку так не ходят. Ни наши, ни они. В разведку гуськом надо, или цепью, подальше друг от друга. А вы рядком. Третье - фрицы бы потихоньку пробирались. А вы громко шли, каждый шаг слышен.
- Умыл ты нас, Афонин, - признался Кречетов. - Умыл. А это все? Может, еще что-нибудь?
- Да так, мелочь...
- Что за мелочь? Нам тоже полезно знать, что мы пролопушили.
- А еще, товарищ лейтенант, портупея у вас скрипит. У фрица скрипеть не будет, они портупеи не носят.
Уши у Хаустова вспыхнули. Одна только радость, что в темноте этого никто не видел. Сейчас он и решил, раз и навсегда, что как только вернется на КП, снимет эту чертову портупею и не наденет ее до конца войны.
- Понятно, - решил выручить лейтенанта Кречетов. - А вдруг мы все-таки не те. Всякое может случиться.
- Случиться может, - покладисто согласился Афонин. Чего впустую спорить со старшим лейтенантом.
- А ты нас вплотную подпустил. И без оружия встретил. Автомат у тебя на шинели отдыхает...
- Вас всего двое, а у меня нож под рукой. Ничего, управился бы. И потом, - Кречетов почувствовал, что Афонин усмехается, - Бакурский с пулеметом вас под прицелом держал. На всякий случай. Ему двоих срезать, что комару чихнуть.