Но в одну воробьиную осеннюю ночь — с разбойным ветром и холодной моросью — не помогли и три таблетки элениума.
Встал, оделся в гражданское, пошел на Ульяновскую.
Кругом было темно, а в доме тридцать три горел свет.
Он открыл калитку, вошел в незапертую дверь.
Денис Иванович был один, он сидел за столом и писал что-то.
— Здравствуйте, письмо вот сочиняю, — сказал он. — Чаю?
— Дело хорошее, — сказал Клекотов, присаживаясь, — и непонятно, к чему относилась эта характеристика, к занятию ли Печенегина — или к чаю. Печенегин, впрочем, не стал ломать голову, налил чаю, подал Клекотову.
— Денис Иванович меня зовут, — назвался он.
— Глеб Сергеич, — отвечал Клекотов, принимая чай.
Печенегин писал, а Клекотов осматривался и видел, что жилище гитариста мало чем отличается от привычных для него халабуд, в коих живут асоциальные личности. Ну, почище, поприличней, но так же бедно, убого в смысле убранства и мебели, и стол, на котором пишет Печенегин, застлан старой, в пятнах скатертью — он же и письменный, и обеденный, старый круглый стол…
В углу комнаты он увидел два гитарных футляра и одну гитару голую — на ленточке на гвоздике висит.
— У вас что ж, три гитары? — спросил он.
— Три, — сказал Печенегин, не отрываясь от писания. — Одна для себя, ручной работы, другая для учеников, а эта вот, — кивнул он на голую, — так, для ежедневной игры, для баловства: песенки под нее попеть и тому подобное.
— Ясно… — сказал Клекотов.
И еще раз пять или шесть он заходил к Печенегину, заставая его и в одиночестве, и с друзьями, и с учениками. Пил чай, сидел, смотрел, слушал и уходил. Никто не придавал этому ровно никакого значения.
На седьмой или восьмой раз, когда Печенегин был один, Клекотов выпил свой чай, посидел молча…
— Может, вам сыграть? — спросил Печенегин.
— Нет, — испугался Клекотов, не понимая, чего он испугался. — Я другое. — Можно? — и он снял со стены простенькую ширпотребовскую гитару.
— Играете? — спросил Печенегин.
— Первый раз в руках держу.
— У вас пальцы хорошие.
— Это почему это? — спросил Клекотов и вдруг покраснел, так покраснел, что щеками почувствовал жар тела, одновременно взмокли подмышки и пах. Будто уличили его в каком-нибудь постыдном грехе — в гомосексуализме, например (бывают ведь и грехи непостыдные, это Клекотов знал не умом, но опытом жизни и служебной практики).
— Длинные, сильные. Жаль, что вовремя не начали. А все равно попробуйте. Купите гитарку дешевенькую, самоучитель вот вам простенький дам. Тут даже не ноты, а кружочками показано, какими пальцами на каких ладах нажимать.
— Да нет, зачем… — сказал Клекотов.
Но самоучитель взял.
Хотел на другой день и дешевенькую гитарку купить, но дешевеньких нигде не оказалось, а были только сданные на комиссионную продажу в магазине «Мелодия», что возле консерватории, и самая дешевая из них стоила двести пятьдесят тысяч рублей денег. Странно было, почему стоящая рядом точно такая же стоила полмиллиона. Клекотов стеснялся спросить, почему это, но выручили два парня, зашедшие поглазеть и как раз обсудившие этот вопрос.
— Ты смотри, — говорил один другому: — Дерево — раз, лады как сделаны два, гриф какой — три, а главное, — он попросил у продавщицы обе гитары и поочередно провел по струнам одной и другой, — вот тебе звук — и вот тебе звук. За звук — лишних двести пятьдесят.
Он пробежался пальцами по струнам — довольно умело, но продавщица отняла инструменты.
— Каждый смотрит, а никто не покупает, — сказала она.
— Почему? Я куплю, — торопливо сказал Клекотов.
— Вот эту? За двести пятьдесят?
— За пятьсот.
— Прямо сейчас?
— Нет, — сказал Клекотов. — Вы отложите пока, а я сейчас приду с деньгами.
— Откладываем только на час, — сказала продавщица, гордясь возможностью погордиться гордыми правилами их магазина, в котором товар, может, и не такой ходовой, но, однако, не залеживается, поэтому будьте любезны поторопиться, а то придет настоящий покупатель… ну и т. д.
Клекотов бежал домой так, словно был опять рядовым солдатом-милиционером первого года службы и сдавал зачет по физподготовке, бежал во всю мочь, экономя, однако, силы, схватил деньги (копил на мотоцикл «Урал» с коляской — но цены, в связи с инфляцией, удалялись от суммы его сбережений, как черепаха от Ахилла или наоборот, ему один клиент, доктор наук, в вытрезвителе рассказывал, но он не запомнил этого экономического или математического закона), побежал обратно — и обернулся в полчаса.