О чем он говорил со старостой, так никто и не узнал. А на следующий день староста объявил комендантский час от заката и до часа длинных теней.
— Ну, что там наши? — первым делом спросил Флюг, оказавшись на вершине.
— А дрел его знает. — Брока снимал войлочный чехол с телескопа. — Пока тихо. Смотри!
Он аккуратно протер линзы бархоткой и принялся крутить верньеры, управляющие поворотным механизмом. Спустя пару мгновений Брока поманил Флюга щупальцем, уступив ему место у окуляра.
Небо еще не резало глаза дневной слепящей голубизной, но уже потеряло глубину, необходимую для наблюдения за звездами. В пропасти цвета индиго плыла отливающая металлом туша, очертаниями чем-то напоминающая земного водного хищника — кашалота, которого Флюг видел на картинках в ежемесячнике «Натуралист Солнечной системы». Вот только кашалот, окажись он около повисшей в небе над Крутом космической махиной, просто потерялся бы рядом с ней.
Время от времени из вздутых наростов корабельных сопел били струи огня. Капитан маневрировал в атмосфере, удерживая судно на недосягаемой для зениток высоте. И не будь у Броки такого мощного телескопа, вряд ли кто-либо смог бы различить горящие металлические буквы на усеянном заклепками боку левиафана.
Флюг же достаточно хорошо изучил земные алфавиты по военным журналам, чтобы прочитать надпись «Роджер Янг».
И еще он хорошо понимал, что означают распахнувшиеся в борту «Роджера Янга» люки, из которых показались короткие рыла десантных пушек.
Первый залп чередой вспышек озарил борт судна, выбросив в небо над Крутом два десятка покрытых нагаром цилиндров. Завороженный Флюг застыл, не в силах оторвать взгляд от несущихся на него снарядов, а «Роджер Янг» дал еще один залп. И еще один.
— Эй, да что там у тебя такое! — Брока оттер застывшего Флюга от телескопа и прильнул к окуляру. — Свенский дрел!
Оторвавшись от телескопа, Брока округлившимися глазами уставился на соседа.
— А наши-то что? — прохрипел он.
Как по команде оба приятеля развернулись в сторону зарослей красной травы. Силуэты треножников безмятежно застыли под маскировочными сетями.
— Проспали! — завопил Брока. — Как есть проспали, свенский дрел! Жубуны зимние!
— Что делать будем? — Флюг с трудом сглотнул.
— Что, что! — Брока подкатился к краю площадки. — Побежим к ним, предупредим!
Деревня словно вымерла — комендантский час старались соблюдать. Староста лично пообещал, что тот, кто его нарушит, отдаст четверть личной доли в общинный запасник. Но Флюг и Брока неслись вдоль заметенного поземкой тракта, не скрываясь, — ну какая, к дрелу, доля урожая, когда вокруг такие дела?
Грохот от первых врезавшихся в поля капсул они услышали уже на окраине. К монотонно рубящим морозный воздух ветрякам мальчишки добежали на подгибающихся ногах, но дальше пути не было.
Брока аж взвыл от отчаяния. Расстилающееся перед ними поле старого Никербока усеивали черные цилиндры, а новые сыпались с неба словно железный дождь. Врезаясь в землю, капсулы поднимали в воздух фонтаны снега, тут же тающего на раскаленных стальных боках.
— Может мы еще успеем? — В обращенных к Флюгу глазах Броки читалось отчаяние.
И тут земля под ногами мальчишек содрогнулась. На них обрушилась снежная волна, едва не засыпавшая их с головами.
Когда Флюг, отплевываясь, вынырнул из сугробов, на месте сарая, где Никербок хранил инструменты, зияла дымящаяся воронка. Из воронки криво торчал здоровенный цилиндр с намалеванным на боку синей краской прямоугольником, пересеченным двумя красными крестами — прямым и косым — с окантовкой. Краска от жара облупилась и дымилась, но рисунок все еще хорошо просматривался.
Издавая дикий скрежет, верхняя, торчащая над землей часть цилиндра начала отвинчиваться изнутри. Было видно около двух книтов блестящей винтовой нарезки. Флюг и Брока переглянулись, оставив попытки выбраться из снега. Винт, должно быть, вывинтился весь, и крышка цилиндра с влажным шлепком упала на подтаявшую взрытую почву. Круглое пустое отверстие казалось совершенно черным. Восходящее солнце било Флюгу и Броке прямо в глаза, когда за край цилиндра уцепилась рука в стальной перчатке.
— Да чтоб наш достославный капитан Ибанез свой хер миссис Ибанез совал с такой точностью, как он нами палит! — донеслось до окаменевших марсиан, и из люка показалась голова в полностью скрывающем голову шлеме с двумя красными стеклянными глазами и решетчатым рылом воздушного фильтра. — А это, ядрена вошь, комитет по встрече, что ли?
Джонни Рич всегда начинал дрожать перед высадкой. Колотило его нещадно, да так, что зубы стучали. Одно хорошо: через шлем этого никому не было слышно.
На самом деле высадки Джонни не боялся, тем более сегодняшней. Он давно уже понял, что дело не в страхе, а в ожидании. Ведь отстрел десантного снаряда — процедура скучная и рутинная. Бум — и снаряд покинул жерло пушки. А до приземления и развертывания ты просто сидишь и пялишься в надраенного до блеска орла на кирасе боевых доспехов «марк-VII», пристегнутого страховочной рамой напротив рядового Уильяма Буна. Разнообразие в полет до поверхности вносит лишь атмосферная тряска да мерно пощелкивающий шестеренками альтиметр.
Когда колесики индикатора альтиметра стали показывать сплошные нули слева, Джонни покрепче ухватил свое оружие, барабанную винтовку «энфилд» калибра девятьсот тридцать с пневматической накачкой. За счет латунных газовых баллонов винтовка даже на Марсе прилично оттягивала руки, зато прицельно лупила почти на полтыщи ярдов. В свою первую высадку Джонни выронил ее при ударе о поверхность и едва не сгорел со стыда перед товарищами. С тех пор отпустить оружие рядового Рича не могла заставить даже внезапная разгерметизация.
В последнем окошке альтиметра еще оставались какие-то цифры, когда наконец Марс обрушился на снаряд со вторым отделением. Удар получился что надо, едва не вытряхнул все внутренности, но заодно и прочистил мозги.
Сержант Дэли и рядовой Дженкинс, сидящие в хвосте, первыми отцепили страховочные рамы и ухватились за отпирающий люк штурвал. Трех поворотов оказалось достаточно, чтобы толстенная крышка отвалилась наружу. Следом со свистом устремился раскаленный воздух, и тут же защелкали крепления, освобождая остальных пехотинцев.
— А ну вперед, сукины дети! Или вы хотите жить вечно? — заорал сержант Дэли, приложив ладонью по спинному ранцу переваливающегося через край открытого люка Дженкинса.
Ранец отозвался глухим металлическим звоном. Дженкинс оказался куда как более словоохотлив.
— Поди к черту, сержант! — огрызнулся он. — Придумай, наконец, что-нибудь новенькое.
Джонни покинул снаряд предпоследним, за ним на исходящую паром почву спрыгнул сержант Дэли. Нагнав Рича, он постучал пальцами по его наручному манометру. Джонни глянул на циферблат и выругался про себя. Давление падало. Он вытряхнул из ранца перегоревшие угли и сунул на их место новый топливный брикет. Стрелка манометра тут же поползла влево, к зеленому сектору, а за спиной ровно загудел бегущий в цилиндры усилителей пар.
Не дожидаясь команды сержанта, отделение рассыпалось цепью и поднялось по склонам воронки. Вокруг уже развертывались высадившиеся ранее войска. Несколько отделений сразу ушли в разведку, остальные расчищали площадку для высадки бронетехники и занимали оборону согласно боевому приказу. Мимо Джонни, бряцая доспехами, протрусило третье отделение их взвода, разбитое на четверки. Каждая волокла по станковому миномету «единорог», перебросив через плечи кожаные ремни орудийных креплений.
— За мной! — Дэли махнул рукой, и взвод затрусил к торчащему над позициями штандарту второй отдельной роты Королевской звездной пехоты.
Взводу Джонни, можно сказать, не повезло — как последняя высадившаяся на Больших Пустошах команда они оставались в резерве ротного капитана Марвина. А значит, никакой стрельбы и марсиан, пока роту серьезно не припечет.