— Что там хоть пишется? — поинтересовался лейтенант.
Побившись несколько минут над слогом, рядовой составил текст воззвания. Лейтенант прочитал и поморщился.
— Ярко, но невнятно, — сформулировал он свою мысль.
Рядовой заверил, что так оно и должно быть.
— Главное, лейтенант, чтобы лозунги были, значит, звучные и красивые, — говорил он. — А конкретно ничего обещать нельзя, иначе придется потом свои обещания выполнять. Боюсь, у нас и без того хлопот хватит.
— Логично, — согласился лейтенант и передал исчирканный листок Монго. — Надо это размножить и как можно скорее. Все расходы за счет полковника.
— Не беспокойся, друг мой, все будет очень быстро.
Рядом с постаментом была черная панель с множеством рычажков. Монго аккуратно, одним когтем, сдвинул вниз самый крайний слева. За его спиной открылась дверь, пропуская высокого пузатого аборигена. Тело у него сияло алым цветом, а крылья были темно-бордового окраса. Абориген почтительно склонился к уху начальства. Монго быстро откомандовал на своем скрипучем диалекте и небрежно сунул в лапы помощнику исписанный листок. Абориген поклонился и бесшумно удалился. Лейтенант проводил его взглядом. Его всегда поражало, как быстро и тихо движутся эти внешне неуклюжие каменные монстры.
Работали они тоже очень быстро. Не прошло и десяти минут, как тот же абориген вернулся с толстой пачкой переписанных от руки листовок. Местная бумага была грязно-желтой, толстой и очень жесткой, но почерк рядового умельцы Монго воспроизвели в точности. Можно было бы подумать, что где-то в подвалах фактории спрятан копировальный аппарат, но лейтенант знал — у Монго работают только по старинке, руками. Аборигены считали, что вещь, созданная без участия механизма, получается более душевной.
— Приступим, — скомандовал лейтенант.
Штурмовики откозыряли, хотя и без должного энтузиазма, и ушли поднимать народ. Сам лейтенант оставался в теплом здании фактории, чтобы координировать действия своих «повстанцев» и разрабатывать планы на будущее. Монго отметил его диспозицию ехидной усмешкой, но вслух развивать свою мысль не стал. Только пояснил, как пользоваться сигнальным устройством, вызывающим на подмогу очередного помощника.
— А сейчас, друг мой, тысяча извинений, но я вынужден лишить вас моего приятного общества. Восстание Восстанием, а о бизнесе тоже забывать нельзя.
Оставшись один, лейтенант пару раз прошёлся по комнате и остановился у окна. Это была не обычная щель в стене, а широкое панорамное окно с толстым бронестеклом. Полковник его выписал из соседней колонии. Доставили попутным транспортом, установили силами двух техников со станции и содрали с Монго такие деньги, что даже лейтенанту целую декаду было стыдно тому в глаза смотреть. Монго же радовался как ребенок и показывал стекло всем достойным аборигенам, что заходили к нему в факторию. Глядя на улицы, что постепенно заполнялись народом, лейтенант представлял, что было бы, будь они чуть повоинственней. Размышления эти были не совсем абстрактными. Если все пойдет по плану, то очень скоро у него на руках должна оказаться буйная толпа мятежников, а лейтенант до сих пор не придумал, что с ней делать дальше.
К полудню вернулся сержант за новой партией листовок. Солнце уже парило вовсю. Утерев со лба пот, сержант доложил обстановку. Прогресса пока не наблюдалось. Хозяйственные аборигены, прочтя листовку, нередко аккуратно отклеивали её и уносили с собой. Это, конечно, само по себе еще не являлось политической провокацией, но значительно затрудняло агитацию. У рядового тоже не всё шло гладко. Дважды в него кидались предметами домашнего обихода проимперски настроенные элементы из числа работающих в ночную смену. Благодаря аборигену-помощнику конфликтов удалось избежать, но митинг всякий раз приходилось сворачивать и переносить на новое место.
— …Сейчас он выступает на старой Торговой площади, — закончил доклад сержант.
Лейтенант кивнул. Ситуация не идеальная, но менять стратегию уже поздно.
— Будем продолжать в том же духе, — решил он.
И они продолжили. С тем же успехом. Во второй раз сержант вернулся ближе к вечеру. Абориген привел под руку вконец охрипшего, осатаневшего от холода и собственных воплей рядового. Второй рукой он бережно прижимал к себе объемистую бутыль. Внутри плескалась мутно-зеленая жижа, булькающая и пузырящаяся. Эту субстанцию, которую в равной мере можно было считать и алкоголем, и галлюциногеном, один местный алхимик синтезировал из травок специально для людей-шахтеров.
— Это вам от Монго, — доложил абориген. — Босс скоро будет.
Лейтенант поблагодарил. Сержант забрал бутыль и влил в рядового изрядную порцию этой смеси. Тот захрипел, перестал грязно бессвязно ругаться и застыл с выражение полного блаженства на лице. Все попытки вывести его из этого состояния успехом не увенчались.
— Должно быть, перебрал, — предположил сержант, с вожделением косясь на бутыль.
— Должно быть, так, — согласился лейтенант, кивком давая свое согласие.
Сам он рисковать желудком не стал, но сержант приложился за двоих.
— Как наши дела? — спросил лейтенант.
— Безрезультатно, лейтенант, — ответил сержант. — Им всем эта авантюра до звезды, а то и дальше.
— Плохо.
Лейтенант вернулся в кресло и задумался. В дверях появился Монго.
— А вот и я, — радостно провозгласил он. — Ну и как идет ваше Восстание, друг мой?
— Никак, — печально констатировал лейтенант.
— Это весьма прискорбно, — изрек Монго. — Потому что в эту самую минуту ваш великий друг полковник находится на связи и жаждет услышать повесть о ваших успехах. Я распорядился принести передатчик сюда и приготовить вам ужин.
— Спасибо, — вяло отозвался лейтенант.
Монго вскочил на свой постамент и махнул рукой своему помощнику.
— Не возражаете, если и я выпью с вами за компанию? Сегодня был такой беспокойный день.
Помощник с поклоном подал ему две печатные платы со множеством микросхем. Монго с любовью оглядел их и с хрустом откусил от правой сразу половину.
— Эх, хорошо пошла, — произнес он, прожевав и проглотив электронику.
Лейтенант изумленно уставился на миквона. Раньше ему и в голову не приходило поинтересоваться, зачем аборигены в таком количестве покупают космическую технику.
— Вы что, — удивленно спросил он. — Пьете это? То есть едите?
— Ну конечно, — благодушно пробормотал Монго. — Как вы — ваш спирт или вот эту вот жидкость. Такое изумительное и нежное сочетание радиации и энергий… Это не какие-то там метеориты…
Двое аборигенов внесли аппарат связи: пыльное архаичное устройство, с перекошенного экрана которого грозно глядел полковник.
— Чем вы там занимаетесь, лейтенант?! Пьете?! Я зачем вас посылал?! Почему на планете тихо?! Где мое Восстание, зашиби вас сверхновой?!
— Но, полковник, — возразил лейтенант. — Нам надо больше времени.
— Молчать и не возражать! У меня нет времени, лейтенант. Либо завтра будет Восстание, либо послезавтра будет трибунал. И я вас…
Резкий треск разбитого бронестекла и невнятный крик прервали его речь.
— Что там происходит?! — вскричал полковник, но не получил ответа.
Имперцы, вскочив, замерли с оружием в руках. Монго с тревогой смотрел в потолок. Крик повторился, и тотчас по лестнице затопали каменные ноги. В кабинет вбежал абориген и что-то быстро залопотал по-своему. Монго расслабился.
— Что случилось? — спросил его лейтенант.
— О, это все Азимунд, мой помощник, бедняга, — проскрипел Монго. — Он сегодня днем напился и начал буянить, так что его пришлось запереть в своем кабинете. Я испугался, как бы он, бедняга, не выпал из окна, но он только разбил стекло.
Лейтенант облегченно вздохнул и убрал бластер в кобуру.
— Вы что, всегда так скандалите на пьяную голову?
— Не все и не всегда, друг мой, — ответил Монго. — Но алкоголь странными путями влияет на разум. Тысяча извинений, но я должен поспешить к нему.