– Слушай, может, он рыбы не ест? - подала голос Верна, с трудом проталкивая слова через набитый рот.
– ТАК ее готовит и не ест? Вряд ли, - ответила Тассана. - Тут что-то другое.
Наконец, наевшиеся до отвала, они все отказались от новой порции, а Рей, убедившись в том, что никто больше не хочет, начал аккуратно, словно большой кот, есть сам.
– Фахкар! - выругалась вполголоса Таисса. - Так он ждал, пока мы наедимся! Он нас, что за детей держит? - кипятилась она.
– Не шуми! - лениво одернула ее лежавшая на мягкой траве Верна. - Сначала он в одиночку накрошил больше половины графского отряда, - она загибала пальцы растопыренной вверх пятерни. - Затем почти в полной темноте и голыми руками он наловил ворох рыбы, потом мы съели все до кусочка и не оставили ему. Ну и кто мы для него после этого? Дети и есть… И скажи спасибо, что он не ведет себя как, например, мой папаня, тьма его праху! Тот вообще лупил нас смертным боем после ужина, а потом трахал. Но я-то родителя своего во сне удавила… А этот парень, боюсь, сам удавит кого хочешь, да еще приготовит тремя способами. Так что будь паинькой, не мешай греть копыта и мечтать о запредельном!
Элара томно вздохнула и грациозно потянулась, откинув назад волосы:
– А я, кстати, и не против, чтобы он меня изнасиловал. Видали, какая у него штука? А если он еще и трахается, как дерется… - Она мечтательно вздохнула.
– Нет, ты точно сдохнешь в солдатской казарме! - пробурчала Анойа, ожесточенно запихивая в седельную сумку так и не пригодившуюся снедь.
– И все-таки интересно, - не унималась Элара. - Кого он выберет первой?
– Все! - прервала их Верна. - Хорош базарить. Завтра еще каким-то чудом мимо заставы проскочить надо. Так что давайте спать.
– Да… Застава та еще, - произнесла Анойа, с кряхтением укладываясь на жесткую подстилку. - Говорят, капитан заставы - оборотень.
– Да врут, наверно, - зевнула Элара. - Оборотни - большая редкость.
– Может, врут, а может, и нет, - согласилась Анойа. - Только если он и впрямь оборотень, нам будет очень кисло. Слышали, что сделал оборотень с отрядом Эл Кини?
– Ну, так Эл даже до перевала не дошел. А мы уже на возврате… - Сонно возразила Верна.
– Да, - задумчиво почесала в рыжей копне волос Тассана. - Пока нам везет. А завтра… кто знает.
Постепенно устроившись кое-как на верховых попонах, девушки заснули. Только Анойа удивленно наблюдала, как Рей, воткнув меч и кинжал перед собой, сел на согнутые в коленях ноги. Затем он закрыл глаза. Его лицо расслабилось и приняло отрешенное выражение. Она еще какое-то время наблюдала за ним сквозь прикрытые веки, затем сон сморил и ее.
Анойу разбудил горьковатый запах костра. Открыв глаза, она с удивлением увидела несколько птичьих тушек, жарящихся над костром. Все еще спали, а вот Рея видно не было. Она сбежала к реке, воровато оглядываясь, разделась и быстро бросилась в студеную воду. Вдоволь наплескавшись, она вернулась к лагерю.
Рей уже сидел у костра и ощипывал очередного негеша. Птичка эта, жадная и вороватая, была еще и очень пугливой и быстрой, и Анойа не слышала о том, чтобы кто-нибудь ловил негешей на еду.
Окончив ощипывать, Рей насадил мясо на палку и водрузил над костром. Затем он попытался отщипнуть кусочек той, что висела над костром уже давно, и довольно потер руками: «Готово».
Наскоро позавтракав, отряд засобирался в дорогу. Зная о предстоящем прорыве через сторожевую заставу, особенно тщательно одели и подогнали доспехи. Рею железо подгоняла Верна, как самая опытная в этих делах.
По молчаливому уговору Рей ехал первым, а Верна замыкала группу. Всю дорогу Рей тыкал пальцем в разные предметы, заставляя девушек говорить их названия, и повторял несколько раз, добиваясь нормального произношения. Его словарный набор был уже около двухсот слов и рос, словно снежный ком.
До заставы оставалось еще приблизительно с километр, как лес кончился. Спешившись в высоком кустарнике, в свете заходящего светила они молча наблюдали за преграждавшей им путь маленькой крепостью. За форпостом, стоявшим на берегу широкой реки, был мост. Другая сторона моста упиралась в эласскую сторону реки и тоже была заперта фортом с подъемным мостом. Когда-то здесь шел караванный путь, и крепости играли роль таможен. Но война покрыла этот мост густым слоем пыли и птичьего помета. Можно было, конечно, пользуясь темнотой, попытаться переплыть реку. Только верховых и тяжеленный ларец пришлось бы тогда бросить. А это означало провал их миссии. На это девушки пойти не могли.
Опустилась ночь. Спрятавшись в пещере на дне глубокого оврага, над импровизированной картой, нарисованной кончиком меча прямо на земле, они вполголоса обсуждали возможности прорыва, когда Таисса заметила, что отошедший в сторону Рей снимает доспехи и укладывает их в седельные сумки своего кринга. Затем он разделся по пояс и стал методично натирать тело землей, не забыв даже лицо.
Таисса подошла к нему, показывая на себя и на него, махнула в сторону крепости, а затем провела у себя по горлу ребром ладони.
– Ты, я, там, убьем.
Он покачал головой и, мягко улыбнувшись, погладил ее кончиками пальцев по волосам.
– Нет.
Таисса, не сдаваясь, сняла с седла своего кринга небольшой тючок и распахнула его. В свете крохотной свечки тускло заблестели когти, крючья, метательные дротики и прочее хозяйство ночного убийцы.
Несколько секунд Рей удивленно рассматривал содержимое мешка, затем внимательно и осторожно ощупал тонкое жилистое тело Таиссы, а потом коротко махнул рукой - «Ладно».
Затем он по очереди вытряхнул все седельные сумки, и не обращая внимания на протестующих девушек, стал внимательно изучать их содержимое. Красивый подарочный набор из трех кинжалов он оставил без внимания, а вот прочным и длинным заколкам для волос, похоже, обрадовался как старым знакомым. Также в ход пошла тонкая веревка для подвязки волос и еще много разных мелочей, которые он откладывал в сторону. Даже гадальным шарикам из тяжелого черного камня нашлось место.
– Может, ему еще старые трусы показать? - прошипела разъяренная Тассана, особенно сильно переживавшая потерю заколок.
– Если ему это понадобится, я лично прослежу, чтобы никакой задержки не случилось, - мрачно проговорила Верна, не отрывая взгляда от приготовлений Рея.
За несколько часов до рассвета Рей, на котором из одежды были только тонкие кожаные штаны, и Таисса, экипированная в мягкий, плотно облегающий комбинезон темно-серого цвета, беззвучно, словно тени, покинули свое убежище и двинулись в сторону крепости.
3
Старая стена выдержала не одну осаду. Но и она постепенно поддавалась действию времени. Известка выкрошилась от дождей и ветра, а сам камень, когда-то гладко отшлифованный, стал бугристым и шероховатым. Да и солдаты, получившие необременительную службу в забытой богом крепости за былые заслуги, тоже были немолоды. Те, кто не смог устроиться в учебные подразделения крупных гарнизонов и был слишком стар, чтобы нести активную службу, списывались в вот такие небольшие форпосты на тихих пока еще участках эласской границе. Между Палсом и Эласом шла давняя и вялая война, кое-где на границе стояли войска и даже шли бои. Но здесь из-за широкой и бурной реки было относительно спокойно.
На сторожевой вышке лениво дремал солдат. Этот седой ветеран-мечник с почерневшим от вечного загара лицом грезил о бутылке старого «Байно» и о стройных ножках, живущих в одном интересном доме соседнего городка…
Так и не покачнувшись ни разу, лодка души старого солдата мягко отплыла в сады вечности, а тень за его спиной неслышно растворилась в полумраке длинной винтовой лестницы.
Часовой у входа в башню, поставленный в караул вне очереди за пьяный дебош, был трезв как стекло и зол на весь мир. Он твердо решил, что первый же не ответивший без запинки пароль получит стальной арбалетный болт прямо в глаз. Он раздраженно озирался вокруг, ища малейший повод для скандала, как неожиданно для самого себя ощутил приятное тепло в области поясницы и почувствовал, как давний радикулит, заработанный в Харнийских болотах и мучивший с самого утра, вдруг отступил. Он высвободил руку из кожаной петли сигнального колокола и осторожно потрогал спину. Странно, что именно в том месте, откуда шло тепло, к кольчуге намертво прилипла какая-то штука. Он только собрался ухватиться за нее покрепче, как понял, что конец этой штуки уже торчит глубоко в нем. Затем он провалился в теплое, ласковое беспамятство, и мир окончательно угас. Крепкие руки заботливо приняли обмякшее тело, усадили под лестницей сторожевой башни и аккуратно, в одно движение, свернули ему шею.