— Встань! — приказал Пауль мамалыжнику из Теннеси.
Мамалыжник криво усмехнулся:
— Если вы хотите проделать со мной то же, что с ним, — кивнул он на меня, — это не пройдет.
— Вот как? — Пауль оторопел. Он даже крикнул: — Йооп, этот тип отказывается идти.
— Ну так помоги ему! — Йооп явно не был злым человеком, но отказ мамалыжника заинтересовал и его.
Все три находившихся в вагоне малайца подошли поближе и с интересом уставились на взбунтовавшегося мамалыжника. Фермеры, сидевшие рядом с ним, не отодвинулись, они даже смотрели на него с сочувствием, — это мне понравилось.
Покосившись на меня, Пауль спросил:
— Почему ты отказываешься?
— Я эпилептик, — сказал мамалыжник. Левая его бровь быстро дергалась.
— Вот как? — Пауль был полон темных подозрений.
— Иди ты! — ткнул он пальцем в одного из мормонов, и тот, нахмурившись, бледный, неторопливо поднялся и занял мое место.
— Чего вы хотите от нас? — спросил я Йоопа.
Ответил Пауль, с вызовом:
— Читай газеты.
— Где я их возьму?
— Скоро их принесут. Нам будут носить все, что нам потребуется, — почти выкрикнул он. Он явно заводил себя. — А не принесут, вам же хуже.
— Пауль! — крикнул кто-то из малайцев, заглядывая в вагон. — Солдаты нам не верят. Роджер приказывает привести кого-то из них!
— Кого? — взгляд Пауля все еще был скошен на меня.
Йооп быстро подсказал:
— Веди эпилептика.
Пауль взглянул на Йоопа, но тот был неумолим. Выходило так, что в иерархии малайцев Пауль занимал чуть ли не самую низшую ступень. Это меня обрадовало.
— Иди! — прикрикнул Пауль на мамалыжника.
А я подумал: «Второй…»
Этот человек, который сам назвал себя мамалыжником, который только что разговаривал с фермерами, ничуть не трогал меня. У него хорошая ферма, неплохие поля, его земля окупает труд, затраченный на нее. Он даже на меня, он даже на Пауля смотрел как на потенциальных потребителей его кукурузы. Он был растерян и не нравился мне.
— Триммер, — беспомощно позвал он. — Помолитесь за меня.
Триммер — коротышка из местных, тощий, длиннолицый, но с мощно выдающейся вперед нижней челюстью, глянул на мамалыжника маленькими старческими глазками и кивнул. Он сидел сразу за фермерами, я хорошо его видел, и он опять кивнул, когда мамалыжник беспомощно сказал:
— Ну, я пошел.
Его увели.
Все молчали.
— Если солдаты начнут стрельбу, — сказал, наконец, Йооп, — ложитесь на пол.
А Пауль добавил, раскуривая слишком на мой взгляд душистую сигарету:
— Не хватало, чтобы их трупы навешали на нас.
И снова в вагоне воцарилась тишина. Потом мой бесцветный сосед вдруг приоткрыл глаза. Он негромко произнес, будто раздумывая:
— Отвернувшиеся от духа должны испытать всяческие несчастья, иначе как же им вернуться?
Я вздрогнул. Я впервые слышал голос человека, которого принимал за Шеббса.
— Вы знаете, где находятся эти Молукки? — спросил я, чтобы не молчать.
— Конечно.
— Расскажите мне.
Смутно, но я и сам уже кое-что вспомнил. Острова, острова, разбросанные в океане между Калимантаном и Новой Гвинеей. Хальмахера, Моротай, Миссол — целое созвездие островов, чьи названия напоминают названия бабочек. А еще Дамар, бухта Були, вулканы Тернате и Макиан — эти названия встали передо мной отчетливо. Когда-то впечатанные в память, они забылись, но сейчас одно за другим всплывали из темных пучин памяти.
— Зачем вам все это? — медлительно спросил мой сосед.
Я удивился:
— Как зачем? Должен же я знать, откуда явились эти коричневые братцы!
— Не следует этого знать.
— Это еще почему?
— Зачем вам делаться соучастником?
— Разве знание делает соучастником?
— Почти всегда.
Я пожал плечами.
Если это действительно был Шеббс, он здорово изменился. Он стал философом. Нечастое перерождение, особенно для хронических постояльцев таких мест, как тюрьма Ливенуорт.
Мог ли Шеббс проделать такую эволюцию?
В свое время Берримен и я подробно и хорошо поработали с неким Джекки, приятелем Шеббса по Ливенуорту, давно завязавшим и осевшим подальше от старых друзей в Каскадных горах. Ну, озеро Мервин, вулкан Худ, река Колумбия, красные леса — не худшее место. Это к нему постучался однажды Шеббс. Они сразу узнали друг друга, хотя встреча была случайной. Джекки всегда подозревал Шеббса в некоторых преувеличениях, но в историю с угоном самолета сразу поверил. Почему бы и нет? Об этом уже писали в газетах. А деньги? Где твои 200 000? Ах, ты их обронил во время прыжка с парашютом, их вырвало воздухом из твоих рук? Почему бы и нет, звучало вполне убедительно. Тебе нужна помощь? Ты хочешь отыскать пластиковый мешок с деньгами? Конечно, он, Джекки, поможет. Он не настолько богат, чтобы отказаться от предполагаемой доли. Джекки с понятием отнесся к старому приятелю: как не растеряться на трапе на такой высоте над землей?! В лицо ледяной ветер, далеко внизу под ногами огни… Он, Джекки, тоже бы машинально поднял руки к лицу. Что удивительного, что сумку сорвало с ременной петли?