Мой сосед молча, не торопясь, кивнул.
— Если меня уведут, — шепнул я, — найдите виллу «Туун»… Там будет Джек, он встретит вас как друга… Так и зовите его — Джек… Скажите, что видели меня… Скажите, я нашел…
— Нашли? — непонимающе повторил мой сосед, — Что нашли?..
По-моему, растерянность я разыграл убедительно. Я нес вроде бы чепуху, но за чепухой этой что-то стояло.
— Джек, — повторил он, запоминая. — Это ваш брат?
Я кивнул, тоже растерянно.
Еще никогда ложь не приносила мне такого удовлетворения…
— «Туун»… Вилла «Туун»… Вас примут как своего… Боюсь, сам я не смогу вас там увидеть…
— Не торопитесь, — медлительно произнес мой сосед. — Вас пугает этот малаец, маленький малаец Пауль… Забудьте о нем, он умрет скоро…
Я ошарашенно воззрился на Шеббса (если это был он). Я не посмел даже его переспросить. Да и не успел. Коричневые братцы быстро и ловко подняли меня на ноги. Мы шли по проходу мимо спящих заложников, и я не имел времени даже обернуться. Я разминал руки, я собирал силы. В хорошей драке, я знал толк в этих делах, легче уцелеть, чем в томительном, бессмысленном ожидании.
Меня ввели в вагон, приспособленный малайцами под их штаб. Окна этого вагона тоже были заклеены газетами. Несколько малайцев, среди них Роджер, сидели на корточках вокруг поставленного на пол полевого телефона, явно переданного в поезд солдатами.
— Сейчас он встанет у окна, он снимет с окна газету, — сказал Роджер в телефонную трубку. — Он подтвердит все то, что мы уже заявили вам.
— Подойди к окну! — крикнул мне Пауль. Он стоял в углу, я не сразу его увидел.
— Я подойду, а они всадят в меня разрывную пулю.
— Они предупреждены. Они не будут стрелять, — вмешался Роджер, не оставляя телефонной трубки. — Только делай все не торопясь, осторожно.
Не торопясь, осторожно, как мне и было сказано, я подошел к окну и, шурша, содрал с него газетный лист.
Утренний свет был неярок, я увидел красные осенние деревья и далекую линию гор — голубую, размытую туманом. И увидел фигурки солдат, перебегающие за деревьями.
— Опусти стекло, — подсказали мне сзади.
Я опустил стекло. К счастью, раму не заело, мне не пришлось ее дергать. Я знал, что все автоматы и снаружи и внутри вагона направлены сейчас на меня.
Я жадно вдыхал влажный утренний воздух. Я предпочел бы сейчас лежать где-нибудь в траве за самым толстым деревом.
— Крикни им, что мы настроены очень серьезно, — негромко приказал Роджер. — Крикни им, что заложников много, что если они не дадут нам то, что мы требуем, мы начнем расстреливать заложников. Мы начнем расстреливать их одного за другим через каждые три часа.
Я крикнул. Меня услышали.
Резкий мужской голос, усиленный мегафоном, подтвердил: они меня слышат.
— Нас, заложников, много, — крикнул я. — Они угрожают нас расстрелять, если вы не выполните их требований. Троих они уже расстреляли. Они угрожают расстреливать нас друг за другом через каждые три часа.
— Да, да, — спокойно подсказал мне из-за спины Роджер. — Так и говори: через каждые три часа.
— Они настроены очень серьезно, — крикнул я.
И, обернувшись, сказал Роджеру:
— Это бессмысленно. Если смерть трех человек не заставила власти пойти нам навстречу, почему бы им не пожертвовать и остальными?
Малайцы быстро и негромко заговорили. Я не понимал их птичьего языка. Я стоял у открытого окна, вдыхал влажный утренний воздух и не без удовлетворения думал, что если меня все-таки шлепнут, этот странный человек в долгополом пальто не сможет не разыскать Джека Берримена. Виллу «Туун» мы держали как раз для таких экстренных случаев. Если этот Шеббс, или кто он там, придет к Джеку и от моего имени скажет: я нашел, Джек его уже не отпустит…
— Убедите их, пусть они не торопятся, — услышал я голос, усиленный мегафоном. — Нижний перевал завалило, его сейчас расчищают. Автобус и все прочее будет здесь часа через три. Постарайтесь их убедить.
Я повторил услышанное малайцам. Впрочем, они и сами все слышали. Они недоверчиво покачали головами.
— Крикни им, чтобы они поторопились, — сказал мне Роджер. — Мы не хотим ждать. Нам плевать на ваши перевалы. В конце концов, нас устроит и армейский вертолет, разумеется, с пулеметами. Крикни им, что через каждые три часа мы будем расстреливать очередного заложника, а потом взорвем поезд и себя. Мы устроим такую бойню, что вас и через много лет будут презирать за нее.