Мне нравится обандо. Говорю об этом с полной ответственностью. Мне нравится его вкус, его действие. Семь президентов, стремительно сменявших друг друга в течение трех последних лет, как ни странно, не разделяли моего мнения. „Обандо — это яд, обандо — это вред, обандо — это путь к беспорядочным связям“. Не знаю, не знаю. Приведенное изречение выбито каким-то тюремным мастером прямо на стене одной из башен Келлета, но меня это не убеждает. Кто осмелится строить политическую платформу на пропаганде обандо? А вот на его отрицании каждый из президентов получил практически все женские голоса. Замечу при этом, и тоже с полной ответственностью, несмотря на закрытие то того, то иного заводика, количество обандо в Альтамире не уменьшалось. Были годы, когда оно, пожалуй, увеличивалось, но чтобы уменьшалось, этого я не помню.
Я лежал в нежной траве. Я смотрел в небо. Я видел причудливые нежные облака. Я был спокоен.
Было, было, я когда-то учился в Лондоне. Тяжкий город, он далеко. Я встречался там с интересными людьми, мои студенческие работы ценил сэр Чарлз Сноу, я немало вечеров провел со своим приятелем Кристофером Колондом, но Лондон все равно город далекий, тяжкий. Дышится в нем тяжело, его напитки не напоминают обандо. Напитки Лондона приводят к тому, что человек хватается за оружие. Обандо же примиряет».
— Не слишком ли много он говорит об этом? — спросил я.
— О, нет. Обандо — не такой уж простой напиток. Это перспективный напиток, Эл.
5
«…Было время, я преподавал в университете, было время, я преподавал в лицеях, но университет был закрыт, а из лицея меня уволили, и вряд ли у меня были шансы вновь получить работу. Преподавать — это всегда опасно. Всегда найдется человек, который самые наивные твои слова истолкует по-своему. Небольшие свои сбережения я давно перевел на имя Маргет, что же касается обандо, к которому я привык, за небольшие деньги я всегда получал свою порцию на старой мельнице Фернандо Кассаде или в потайном отделении скобяной лавки Уайта, или у старшей воспитательницы государственного детского пансионата Эль Сасаро».
— На что вам сдался этот придурок, Джек? — не выдержал я.
— Извини, Эл. Это приказ шефа. Он просил прокрутить для тебя эту пленку. Он хотел бы знать твое мнение об услышанном.
6
«…Я не раз замечал за собой слежку. Особенно, когда гулял по улицам Альтамиры. Некий тип в плоском беретике и в темных очках неторопливо пристраивался за мной и мог ходить за мной часами. Мне, в общем, было на это наплевать, он меня даже не раздражал, и все же весть о новом перевороте я почему-то принял прежде всего через этого сотрудника альтамирской полиции — ведь новый режим мог не только лишить его работы, но и уничтожить.
Наверное, так и случилось.
Но возвращаясь вечером с мельницы старого Фернанда Кассаде, я неожиданно попал в лапы военного патруля.
Они вышли на улицу недавно — их серые носки нисколько еще не запылились. Но они чувствовали себя хозяевами, ведь по ним никто не стрелял. Мордастые, в серых рубашках, в серых шортах, с автоматами на груди, в сандалиях на тяжелой подошве, чуть ли не с подковами, в шлемах, низко надвинутых на столь же низкие лбы, они выглядели значительно. Чувствовалось, что им приятно ступать по пыльной мостовой, поводить сильными плечами, держать руки на оружии; заметив меня, офицер, начальник патруля, очень посерьезнел.
— Ты кто? — спросил он.
Растерянный, я просто пожал плечами. Конечно, это была ошибка. Меня сбили на пыльную мостовую.
— Ты кто? — переспросил офицер.
Из-за столиков открытого кафе на нас смотрели лояльные граждане Альтамиры. Они улыбались, новая власть казалась им твердой. Им понравились патрульные, так легко разделавшиеся с опустившимся интеллигентом. Они ждали продолжения.
— Я Кей. Я просто Кей Санчес, — наконец выдавил я.
Пыль попала мне в глотку, в нос, я чихнул. Наверное, это было смешно, многие за столиками засмеялись. Многие за столиками находились уже под волшебным действием обандо, а над террасой уже высветились первые звезды, воздух был чист, новый режим, несомненно, опирался на крепких парней — почему бы и не засмеяться.
Улыбнулся и офицер.
— Я знал одного Санчеса, — сказал он. — Он играл в футбол и кончил плохо».
7