- Она там? - тревожно осведомился Кузьминский.
- Да она, друг мой, с тобой на одном поле... - успокоил его Алик, и они понаправились на кухню, оставив в кабинете делового и скорбного Казаряна.
Вопреки предположениям, Варвара была на кухне. Наносила завершающий штрих: резала хлеб. На шум, не оборачиваясь, спросила:
- Гаденыш с вами?
- С нами, с нами, - обрадовал ее Алик, обнял и сообщил прямо в ухо: Вот он я, твой многолетний гаденыш.
Варвара швырнула нож на стол, вырвалась и, проходя мимо Кузьминского, ткнула его твердым указательным пальцем в грудь:
- Гаденыш вот.
И удалилась. Кузьминский тоскливо оглядел бутылки на столе и сказал удрученно:
- Может, я пойду?
- Куда? - простодушно возмутился Смирнов. - Ты мне нужен!
Алик уже разливал по рюмкам. Затолкали Кузьминского в угол, чтобы не сбежал при гипотетическом появлении Варвары, устроились сами. Выпили по первой и стали закусывать.
- Ну, с кого бы ты начал, Виктор? - жуя, спросил Смирнов. Кто о чем, а вшивый о бане.
- С Савкина, - звонко ответил Кузьминский. Он не закусывал, он только выпил для храбрости.
- Резоны излагай.
- Судя по предоставленным нам документам, последняя часть валюты была переправлена за границу аж в августе. Заключительный этап переправки на нашей территории - безопасная транспортировка, которую, вероятнее всего, осуществлял Савкин.
- Ты, Витя, сам того не замечая, подменил нашу главную задачу. Опомнись, мы не каналы, по которым уходят денежки КПСС выявляем, а ищем гражданина Курдюмова И.В.
- Тогда Краснов, - обиженно предложил Кузьминский. - Самый подходящий человек для того, чтобы подготовить уход Курдюмова и обеспечить берлогу где-нибудь в Женеве.
- Это ты уж от обиды хреновину понес. Курдюмов здесь.
- Ой ли? - вскликнул Кузьминский. - Он что, переправляя, думаете себе не отщипнул и обратно не положил? Тоже мне нашли кристально чистого честного коммуниста с холодной головой и горячим сердцем! А он, наверное, гуляет себе по берегу Женевского озера и посмеивается.
- Такие как Курдюмов малым не довольствуются... - начал было Смирнов, но тут Алик трахнул ладонью по столу и приказал:
- Будя! Давайте хоть пожрем, как люди.
Они уже завершали трапезу, когда на кухне появился Казарян. Пробрался к своему стулу, сел, и, плотно скалясь, налил себе водки - не рюмку, стакан, беспрепятственно перелил ее себе в глотку и, помахав ладошкой перед раскрытым ртом, сообщил всем о радостном:
- Хорошо пошла.
- Закончил? - потребовал его к ответу Смирнов.
- В принципе, да.
- А не в принципе?
- Технически все исполнил, но детали продуманы мной не до конца.
- Халтура! - заклеймил Смирнов. - Списки давай!
- С миллионерами все ясно, - протягивая Смирнову списки, успокоил Казарян. - Восемь пятизначных телефонов, как раз столько, сколько у вас, я краем уха слышал, возможно перспективных объектов.
Список с номерами Смирнов отложил, он вцепился в список перелетных птичек. Смирнов штудировал список, а Казарян энергично жевал, не забывая и выпивать уже по малости. Алик и Виктор покуривали, с удовольствием втягивая первый и потому желанный после еды дым.
- Алик и Виктор, вы свободны, - забыв о том, что он давно не начальник, распорядился, не отрывая взгляда от бумаги, Смирнов. - А с тобой, Ромка, нам надо над этим списком посидеть, ох, как посидеть!
- Я домой поехал, - обиженно сказал Кузьминский.
- Езжай, езжай, - покивал Смирнов, а Казарян заботливо предупредил о возможной опасности:
- Ты осторожней в коридоре-то. Смотри, Варваре не попадись. Разорвет.
- Тогда привет! - Кузьминский сделал ручкой и двинул к выходу.
- Да! - вдруг вспомнил Смирнов. - Первым начнешь трясти режиссера Горского. И завтра же. С утра.
9
Противоестественно выворачивая плечевые и тазобедренные суставы, двигались по маленькой сцене трое обнаженных юнцов и три девицы в хитонах. Проделывали они это для того, чтобы быть похожими на изображение хоровода с древнегреческих амфор. Передвигались же они нарочито замедленно, осуществляя кинематографический фокус-рапид. Зрелище было, конечно, изысканное, но жалкое. Безнадежно и непреодолимо вылезало то, что должно быть скрыто: судорожное напряжение, чисто физическое усилие и пот. От советских древних греков явно пованивало.
Режиссер, сидевший за столиком, поднял руки над головой и три раза хлопнул в ладоши. Хоровод распался. Юнцы и девицы подошли к рампе.
- Дорогие вы мои, - проникновенно приступил к процессу введения клизмы непредсказуемый режиссер, - поймите же, наконец, что вы еще не персонажи "Царя Эдипа", вы, все вместе - сон, пришедший к нам из глубины веков. Вы - наша генетическая память, черт бы вас всех побрал! Сначала!
- Вот объяснил, и всем все ясно, - для себя и веселя себя, пробурчал Кузьминский. Он уже второй час сидел в ожидании, когда освободится Горский.
Молодые люди в седьмой раз корячились в хороводе. Изнемогавший от желания закурить Кузьминский терпеть уже не мог: достал сигарету и щелкнул зажигалкой. Звук электронной зажигалки в благоговейной тишине был подобен выстрелу, и режиссер вскинулся, как подстреленный. Вздернув в изумлении брови, делая вид, что поражен неожиданным появлением Кузьминского (хотя, подлец, сам распорядился, чтобы Виктора пропустили в зал), развернулся к нему на вертящейся табуретке и возгласил с фиоритурами:
- Господи, как у Арро: смотрите, кто пришел! Девочки, мальчики, вас навестил известный советский - или сегодня лучше русский? - драматург и прозаик Виктор Кузьминский. Бог даст, он что-нибудь сочинит для нас. Так давайте поприветствуем его! - режиссер зааплодировал. Уныло захлопали и девочки с мальчиками. Поаплодировали и будет. Он буднично завершил свою импровизацию: - Перерыв!
- Новаторствуешь, Адамчик? - вежливо, но без интереса спросил Виктор, подойдя к режиссерскому столику. Выключая и включая настольную лампу, занятый высокими мыслями режиссер ответствовал рассеянно и скромно:
- Экспериментирую помаленьку.
- Чего это они у тебя такие хилые? Зарплату не платишь им что ли?
- Они просто юные, совсем юные, вчерашние школьники, - объяснил Горский и не сдержался, тут же обнародовал свое кредо: - Мне не нужны актеры, уже заплывшие жирком псевдопрофессионализма, мне не нужны умельцы, работающие "что надо? Сделаем!". Мне требуется цельный тугой человеческий материал, преодолевая сопротивление которого, я творю спектакль.