Мирра его о прошлом не расспрашивала, о себе рассказывала, что родом из Ошмян, где отец её Ося Нехамкин держит корчму, но не хочет, чтобы дочка работала у него, вертела попкой перед пройдисвитами. В Троках народ приличнее, да и ей вольнее, веселее. И если поначалу Михаиле запало подозрение, что разбитная прелестница слишком охотно потянулась к вязню, не только не получая от него ни солида, но ещё похмеляя в долг, то после пряных ласк он уверил себя, будто всему причиной его неотразимость.
Прознав о подвигах московита, Волович объявил, что, если тот даст шляхетское слово не бежать, хай ходит без охраны. Тем более весною ожидался приезд московского посланника. Михаилу выкупят или обменяют. Мирра, услышав о посланнике, забеспокоилась, залюбопытничала, боясь, видимо, потерять любовника. Расспрашивала, где остановится посольство, дадут ли Михаиле сразу повидаться с земляками, иди нужны доверенные посыльные. У неё есть на примете... Кстати, не захотят ли московиты, люди богатые, купить суконного товару или съестных припасов у евреев? Михайло обещал свести её отца с поставщиком посланника, но за комиссионные: «За каждый вырученный грош по лобзанию!» Она, опоминаясь, лепетала: «Ах, улюбенный мой, что мне посланник с его грошами, як без тебя останусь?» Михайло пшеничными усами, отрощенными за время плена длинно и пышно, по-литовски, осушал слёзы на её тугих щёчках. У самого под горлом не рассасывался комок.
Григорий Осцик проявил к посланнику сугубый интерес. Он стал заметно суетиться перед Михайлой и намекать на «рэкомендацыю». У всех его друзей приезд московита рождал «надэею на замирение», а коли она не сбудется, «иные на усе готовы, даже на крайность». «Якую?» — уточнял Михайло. «Та хоть на кровь!» — «Чью?» Осцик загадочно и мрачно улыбался, Михайло не настаивал.
В замке готовились к переговорам. Волович снова предложил Михайле «растлумачить некоторые разумение», понятия и порядки московские. Обнадеженный пленник в последней услуге отказать не сумел.
7
Действительно занимало Остафия Воловича хозяйственное положение Московии или глава разведки решил прочнее запутать Монастырёва в тех же тенётах, в какие московиты поймали князя Полубенского? С Михайлой щедро делились сведениями, собранными в России шпегами, полученными от паломников и перебежчиков. Они звучали безжалостно и убедительно, как приговор.
После падения Полоцка русское дворянство изверилось в победе, что выразилось в обилии «нетчиков»[26]. Их отлавливали по глухоманям, силой свозили в полки, пороли и казнили. Рассчитывать на стотысячную армию для отражения Батория при одновременном натиске татар и шведов Ивану Васильевичу не приходилось. На 1580 год их силы с королём Стефаном уравнялись, зато у короля преобладали профессионалы. Сможет ли царь собрать довольно денег для наёмников?
То не в обычае, выкручивался Монастырёв. Ни немцам, ни шотландцам до Московии не добраться. Великий князь зовёт татар и казаков. Гроши государь возьмёт на Севере, у англичан, в монастырях. Да потратит бесцельно.
Не столько гроши занимали пана Остафия, сколько «шатость в московитах» при поражении военном. «Волки заедают вожака, коли тот охромеет...» — «Мы — христиане!» У Воловича не было за душой святого, циничная ухмылка смолоду окостенила его лицо. Лишь искра возмущения иногда пробивала её:
— Ваш царь Россию в кулак зажал, обещая победу, землю, само море завоевать, хоть он в нём як курица плавает. Ужели ныне не ответят бунтом? Не спросят, где прибыль от тиранства и крови? Мы не стерпели бы!
Как объяснить ему, что в сознание русских людей врезался за прошедшее столетие, яко печать на камне, сплетённый знак самодержавства, патриотизма и православия. Сие — стена, оградившая Россию. Русский народ, намаявшись от княжеских усобиц и татарского ига, похож на сироту, обретшего отца. Всякое несогласие с ним — не просто измена, но кощунство. Отсюда — возвеличение государства, жертвенная готовность к лишениям ради него. Паны радные, при всей их любви к Литве, такого понять не в силах. Речь Посполитая дорога им, шляхтичам, лавникам и жидам, потому, что соблюдает их частные интересы в первую голову. Пусть право ещё не одолело силу магнатов, суды действуют гласно, шляхтич находит защиту не у короля, а у закона. В Московии такого не предвидится. Пану Остафию не понять, для чего защищать государство, если оно не защищает никого, кроме самого себя. В России в отношении власти и народа есть что-то чародейное. Михайло убеждён, что при нынешнем царе возмущение невозможно.