Дальнейшие торги под сдержанно-гневливым приглядом государя, не проронившего более ни слова, вели руководители Боярской думы и приказов. Что-то увещевательное мямлил Иван Мстиславский, Андрей Щелкалов посулил оформить грамоты на земли, не закреплённые за монастырями документально, Арцыбашев уличал монахов в том, что податную тяготу перевалили на крестьян и разными неправдами захватывают их земли... О главном договаривались не на торжественных сидениях. Образовали что-то вроде согласительной комиссии, трудившейся до полунощницы, чтобы к утру представить высокому собранию новые пункты приговора. Не удалось отбиться от такой статьи: «А вперёд княженецких вотчин не имати, а которые монастыри купили княженецкие вотчины, и те вотчины взяти на государя, а в деньгах ведает Бог да государь, как своих богомольцев пожалует».
По некоторым землям аспид Арцыбашев протащил: «Имати на государя безденежно».
«А вперёд митрополиту и владыкам и монастырям земель не прибавливати никоторыми делы; жити им на тех землях, что ныне за ними». Малолюдным обителям только и разрешили прикупать.
Измученные иерархи встретили с облегчением последний день Собора. Могло быть хуже. Что стоило царю найти среди них козла отпущения, как получилось с Леонидом Новгородским? Им постоянно давали понять, что каждый заменим, что пользы от архимандрита меньше, чем от стрелецкого головы. С покорной безнадёжностью голосовали за разовое вспоможенье войску. Деньга громадные, Горсей оценил их в триста тысяч фунтов стерлингов. Соборным старцам ещё придётся покричать, полаяться, разрубая доли по разным приходам и монастырям. Псково-Печерский выложит рублей до ста. Война...
Игумен Тихон был не из тех, кто скорбит о неизбежных потерях. Он скоро утешился статьями приговора, как будто вовсе не задевавшими духовных. Постановили обложить новыми податями «всю землю по разводу» и непременно «управить прежнее», выбить недоимки. Нетрудно угадать, какой стон пойдёт по деревням. Крестьяне либо побегут «меж двор, безвестно», либо замечутся в поисках новых землевладельцев, способных оказать им помощь. Тут монастырь с частично обелённой от налогов пашней соперников не имел. Надо лишь вовремя разослать агентов-отказчиков по соседним уездам, посулить мужикам ссуды без роста — от новоприходцев отбоя не будет.
Правда, готовилось ещё одно постановление, подрезавшее крылышки Тихоновым мечтаниям: военные годы объявлялись заповедными, когда крестьяне лишались права уходить. Стало быть, надо исторопиться, использовать весенний Юрьев день, покуда новый указ не разъяснён, не получил необоримой силы. В предвидении широких и хитроумных предприятий отец Тихон даже от вина отстал, бодро сбирался в обратную дорогу, делился замыслами с Арсением.
Тому, однако, не довелось увидеть исполнение: с ним приключилась одна из бед, на которые по пословице тихого Бог нанесёт, резвый сам наскочит. Неупокой считался тихим.
4
Дети боярские забеспокоились в последние дни заседаний Собора. Спохватившись, что важные решения принимаются без них. Добро, что вотчины, спасённые в монастырях от опричных конфискаций, пойдут в раздачу, а мужики по приговору о заповедных летах будут аки деревянными гвоздями приколочены. Но о войне и мире воинника не спрашивали. Смутное возмущение плеснулось если не на улицы, то в винные лавки, взбурлило на постоялых дворах и у Челобитной избы.
В Москве детей боярских собралось немало. Выбивальщики загодя обшаривали дальние имения. Запугивали и взывали к нерадивым, а прикупались добросовестные и волоклись в столицу раньше времени. Выбивальщиков тоже надо понять. Прошлогодний сбор шёл туго, по три раза приходилось объезжать нетчиков, злостных ставить в батоги. В Москву стянулись и ливонские помещики, спасаясь от литвы и латышей. Их злое разочарование передавалось остальным, бежало по дворам пороховой дорожкой.
Ждать от войны нечего. Ливонская землица ушла из рук, даже если в десятке замков останутся осадные стрельцы. Главное требование короля — освободить Ливонию. Дума и государь упираются, больших послов не шлют, на что надеются, неведомо...
На долготерпение простого воина, служащего за гроши, на его дешёвую кровь. Но Обатура в ней не захлебнётся, размажет по стенам. Какой у него город на очереди — Псков или Смоленск?