И покатился вниз, с обрыва.
Очнулся он среди камней на дне глубокого и полутемного ущелья. Вокруг, куда ни глянь, теснились толпы изможденных рудокопов, одетых в грязные и ветхие рубища. Одни из них крушили кирками скалы, другие ползали меж ними на коленях и что-то искали в отвалах, а третьи отвозили тачки, груженые щебнем. Пыль, грохот, скрип несмазанных колес…
Что ж, он теперь по крайней мере знает, где находится. Падение доставило его в Ущелье; теперь дальнейший путь лежит вниз по нему к Реке, а там и к Городу. Прекрасно! Не зря он все же столько лет провел за расшифровкой тайных еретических писаний; мир мертвых для него открыт, он знает здесь все тропы, все колодцы, все пристанища! Путник тронул кольцо, улыбнулся…
— Встать! — крикнул кто-то.
Путник замер. Раздался резкий свист плети, щелчок… и злобный смех. Путник поспешно глянул вверх — над ним стоял надсмотрщик; широкоплечий и рослый урод в двурогом шлеме и стальном нагруднике, начищенном до блеска. Надсмотрщик снова замахнулся плетью и хрипло крикнул:
— Н-ну? Я жду!
Путник вскочил и, гневно улыбаясь, потянулся к поясу, да спохватился — он был без меча… И в тот же миг надсмотрщик, хлестнул его по голове, сшиб с ног и, не давая встать, стал бить лежащего и злобно восклицать:
— Мерзавец! Тварь! Ничтожество!
Те рудокопы, что были поблизости, оставили работу и безучастно наблюдали за расправой. Надсмотрщик, в последний раз ударив путника, самодовольно посмотрел по сторонам… и вновь рассвирепел.
— Работать! — крикнул он, замахиваясь плетью. — Всем работать!
Толпа зашевелилась. Ударила одна кирка, вторая, третья, двинулись тачки, и эхо тотчас подхватило и умножило удары, скрипы, топот, вздохи. Путник, придя в себя, с трудом встал на колени, схватил обломок камня и исподлобья глянул на надсмотрщика. Тот, хищно ухмыляясь, крикнул:
— Р-раб! — и поднял плеть.
Рука у путника сама собой разжалась, и камень шлепнулся на землю. Надсмотрщик прав — он раб; он раб своей мечты. Он был рожден свободным и свободным же прожил всю жизнь; никто не смел ни оскорбить его, ни унизить… Ну, а теперь он сам себе избрал эту дорогу, и он пойдет по ней и не свернет, и вынесет любые унижения — ради мечты. А если так…
Путник поднял еще один камень, повертел его в руке и отбросил, взял второй, уронил. Зачерпнул горсть песка — песок просыпался сквозь пальцы. Стоявший рядом с ним рудокоп бил киркой по скале, а путник подбирал осколки, рассматривал их и отбрасывал. Рассматривал, отбрасывал, рассматривал, отбрасывал. Зачем, кому все это нужно, что здесь ищут — он не знал. Он поступал так, как и все. Он выжидал, надеясь, что со временем найдется хоть какое объяснение, и он тогда решит, что делать дальше.
Но время шло, и ничего не изменялось; клубилась по ущелью пыль, гремели кирки и скрипели тачки, надсмотрщик кричал:
— Негодяи! Работать!
И вдруг…
На ладони у путника вспыхнул ослепительно-желтый свет. Путник осторожно сдул песок., и поначалу не поверил собственным глазам — кусочек золота лежал в его руке! Замысловатой формы, маленький, он тем не менее сверкал так ярко, что путник зажмурился, словно от яркого солнечного света, и улыбнулся. Ему почудилось, будто он снова наверху, среди живых. Любуясь неожиданной находкой, путник удобней развернул ладонь, коснулся самородка… и тот, немедля превратившись в прах, протек меж пальцев. Что это — снова наваждение?
— Глупец! — раздался рядом чей-то голос. — Здесь невозможно ничего найти, здесь только пыль и тлен.
Путник поспешно обернулся. Стоявший рядом рудокоп взмахнул киркой, ударил по скале и повторил:
— Да, пыль и тлен.
— Тогда зачем… зачем все это? — удивился путник.
Рудокоп повернулся к нему и спросил:
— Ты что, недавно здесь?
— Да.
— Ничего, привыкнешь, — и рудокоп опять ударил по скале.
Он бил, рубил, отскакивал, опять рубил… и говорил, с трудом переводя дыхание:
— Да, это тяжкий и ужасный труд. Но знай: там, ниже по ущелью, страдания еще страшней. Там нет надежды. Здесь… Если эти, с тачками, не будут успевать, ущелье переполнится осколками, и мы поднимемся наверх. Да, только так. Возможно, всё это безумие, но я буду рубить. Быстрей. Еще быстрей. Еще…
Вдруг грянул гром — один, второй раз, третий. Путник в испуге глянул вверх…
Скала, нависавшая над ущельем, дрогнула, покачнулась — и, крошась на куски, стала медленно падать в ущелье.
Рудокоп на мгновение замер, потом…
— Зря! — дико вскрикнул он. — Зря! Зря! Обман! — и отшвырнул кирку.